И вот сейчас стоит она у окна, на втором этаже, в своей чистой спаленке, спиной к кровати, которую иногда делит с мужчиной, но чаще всё же спит одна, и взирает на незнакомый номер, высвечивающийся на экране её новенького Самсунга. Из окна видна лужайка и стоянка. И чёрный мерседес на ней — рядышком с чёрным ауди. Лоренц, как и обещал, отправил своего сподручного в деревню, забрать машину, и авто вернули ей отдраенным так, что она даже на время забыла, как копошились белые мерзости на обивке сидений. Обивку ведь тоже поменяли. А вдруг это матушка Мария звонит — сестра опасается, что не сможет соврать даже по телефону. Никогда не умела, а сейчас её выдаст голос: спокойный и умиротворённый. Матушка сразу всё поймёт. Не осудит, но Катарине всё равно будет стыдно. А вдруг звонит Штеффи? Подруга давненько не объявлялась, и Кэт даже успела соскучиться — да вот беда, не помня номера, позвонить товарке сама она не сможет. Остаётся лишь ждать, пока позвонит та.
— Алло? — несмело произносит сестра, нажав на кнопку принятия вызова. Она ожидала услышать кого угодно, но только не Ландерса. — Отец Пауль?
Руки опускаются сами собой: уж если настоятель прихода Нойхауса звонит ей, переступив через неприязнь и предвзятость, значит дело в Шнайдере. Серьёзное дело. Выслушав Ландерса, она так разволновалась, что оступившись, чуть не ударилась о ножку кровати своей не до конца ещё исцелённой ступнёй. Если она попросит Лоренца отправить людей в Рюккерсдорф, тот лишь снова отмахнётся. Но бездействовать она не может — Пауль сказал, что телефон настоятеля не отвечает с самого утра… Значит, Катарина пойдёт к монсеньору и будет умолять.
— Господин епископ, — она подкрадывается к наливающему виски в стакан Лоренцу почти бесшумно, но не настолько скрытно, чтобы его напугать. Она обнимает его сзади, закидывая ладони ему на плечи, для чего ей приходится встать на носочки. Пальцы ног моментально сводит судорогой, и Катарина отпрядывает от своего благоволителя: с одной стороны, ей физически неудобно его так обнимать — ноги-то ещё болят, с другой — неудобно оттого, что она сама себе кажется дешёвой клушей, выклянчивающей у мужчины подачки лживыми приторными прельщениями.
— Ну, чего тебе? — Лоренц усаживает её за стол и сам садится рядом, отхлёбывая из стакана — как всегда, не морщась. — Ты чего-то хотела, ведь так?
Вот она и попалась — ему её штучки так же очевидны, как и ей, и скорее всего — так же неприятны. А может, и нет. Никто не знает, что у него на уме, и став ближе к телу епископа, Катарина так и не стала ближе к его помыслам. Этот человек не открывается.
— Позвонил отец Пауль. А Вы знаете, что он меня недолюбливает. Очень недолюбливает. И всё же он позвонил. Он переживает за отца Кристофа — тот перестал выходить на связь. Я думаю, опасения отца Пауля небезосновательны. Прошу, господин епископ, пошлите туда Лео. На разведку хотя бы, чтобы убедиться, что со Шнайдером всё в порядке. А не хотите — так я и сама поеду…
Последняя фраза была явно лишней — епископу рассердиться бы за такую глупую попытку манипуляции, но он лишь снисходительно улыбается.
— Брось, крошка, хватит себя накручивать…
Снова он за своё. Катарина этого ожидала и поэтому заранее приготовила план действий:
— Кристиан, умоляю, — она падает на колени, хватая епископа за штанину, и тот от неожиданности чуть не давится виски. — У меня предчувствие! Пусть я ошибаюсь, а что если нет? Ну что Вам стоит!
— Ладно, ладно, — Лоренц спешно её поднимает и усаживает себе на колени. Он берёт её ладони в свои и аккуратно поглаживает почти зажившие ссадинки. Потом подносит её руки к своим губам и тепло на них дует. — А знаешь, может быть сегодня и неплохой день для начинаний… Общественность уже прокачена историями о культе — фрау Керпер на пару с твоим профессором неплохо поработали на наше благо. Может, ты и права… Преподнесём сектантам сюрприз. Пусть нюхнут горелого, и как всегда — распалять угли за нас будут другие!
Игриво подмигнув, Лоренц берётся за свой телефон.
— Фрау Керпер? Вы ждали отмашки? Что ж — настал Ваш час. Действуйте. И чтобы от притона ненормальных в Рюккерсдорфе камня на камне не осталось. Не воспринимайте буквально — церковь только не крушите! И ещё раз напоминаю: ваша задача — разоблачение еретического культа и обеление моей организации. Да, да… Уж будьте уверены — сочтёмся. Епископ аугсбургский платит по счетам.
***
Шнайдер лежит на полу подле алтаря и ожидает своей участи. Он спокоен и неподвижен — его тело околдовано зельем, а разум — наваждением. Он уже не ждёт ни помощи, ни спасения. Он ещё не знает, что в этот момент несколько внедорожников с логотипами на дверцах готовятся покинуть Аугсбург, чтобы направиться в Рюккерсдорф — в его вотчину, ставшую его тюрьмой.
Комментарий к 23. Крещение
*Символ Веры - то, что в первую очередь должен знать каждый христианин. Это что-то вроде клятвы или присяги.
Никейский символ веры (наиболее популярная версия текста и в православии, и в католичестве)
Верую во единого Бога, Отца Всемогущего,
Творца неба и земли, видимого всего и невидимого.
И во единого Господа Иисуса Христа,
Сына Божия Единородного,
от Отца рожденного прежде всех веков,
Бога от Бога, Свет от Света,
Бога истинного от Бога истинного,
рожденного, не сотворенного, единосущного Отцу,
через Которого все сотворено.
Ради нас, людей, и ради нашего спасения сошедшего с небес
и воплотившегося от Духа Святого и Марии Девы
и ставшего Человеком;
распятого за нас при Понтии Пилате,
страдавшего и погребенного,
воскресшего в третий день по Писаниям,
восшедшего на небеса и сидящего одесную Отца,
вновь грядущего со славою судить живых и мертвых,
и Царству Его не будет конца.
И в Духа Святого, Господа Животворящего,
от Отца и Сына исходящего,
Которому вместе с Отцом и Сыном подобает поклонение и слава,
Который вещал через пророков.
И во единую Святую Вселенскую и Апостольскую Церковь.
Исповедую единое крещение во отпущение грехов.
Ожидаю воскресения мертвых и жизни будущего века. Аминь.
========== 24. Беглецы и беглянки ==========
Пауль не находит себе места — он больше не в силах бездействовать. Так и не дождавшись никаких новостей от сестры Катарины, он принялся за сборы. Ну, а чего он ждал? Что она попросит епископа вступиться за рюккерсдорфского настоятеля, что отправится в деревню сама? Куда там — наверняка у неё есть дела поважнее: выкладывать новостные статейки на сайте архиепархии да вилять задницей на пресс-конференциях. Дурной идеей было вообще ей звонить. Трижды прокляв себя за неосмотрительность, Пауль хватает с полки ключи от фольксвагена и покидает свой дом. Даст Бог — вернётся к заутреней. А если нет — значит нет. Его душа не на месте, помощи ждать не от куда. Если он сейчас же не нагрянет туда и собственными глазами не убедится, что со Шнайдером всё в порядке, то просто сойдёт с ума.
По ночным дорогам он гонит, не жалея подвески. Пауль уверен в своей машине. Плана действия у него нет. Как всегда — по обстоятельствам. На подъездах к Рюккерсдорфу он останавливается — как будто Ангел-хранитель потрепал его по правому плечу и шепнул: “Дуй в объезд, оставь машину за пролеском”. Сам того не ведая, Пауль повторяет манёвр сестры Катарины: когда-то и она прибыла сюда незваной ночной гостьей, и судьба благоволила её вылазке — они с подругой чуть не попались, но всё же скрылись непойманными. Пауль один — единственный дорогой для него человек пропал без вести. Немного подсветив себе путь ближним светом, вскоре Ландерс отказывается и от этого освещения — чем ближе деревня, тем тревожнее ему. Припарковавшись на опушке со стороны внешней объездной дороги, он ступает в лес, отделяющий его от самой деревни. Не имея фонаря, он светит себе под ноги мобильником. Каждый шаг отдаёт хрустом — сухие ветки и молодой подлесник гибнут под его ботинками, мелкое зверьё в испуге разбегается. Впереди замаячил просвет: Пауль решил было прибавить шагу и… замер. Там, за лесом, люди. Разрозненные голоса — слов не расслышать. Но не поздновато ли для праздных гуляний? В голове зажигается красная лампочка — впервые за эту ночь.