В одно утро Гайне, распеленав хозяйского ребенка, шумно забавляла его. Она бросалась на него с размаха и припав к его жирной шейке, громко лаяла на него и щекотала поцелуями. Мальчик заливался от хохота, рвал ее за волосы, и Ита, забыв обо всем на свете, наслаждалась его счастьем. Вдруг отворилась дверь, и громкие незнакомые шаги с особенным пристукиванием раздались в комнате. Ита быстро и с безотчетным беспокойством обернулась и увидела пред собой неизвестную ей женщину.
— Здравствуйте, — произнесла та равнодушным голосом, оглядывая комнату, — я принесла вам скверную новость. Пугаться только еще незачем.
Ита сделала к ней шаг, пристально всмотрелась ей в лицо и спросила дрожащим голосом:
— Что случилось? Я вас совсем не знаю.
Она стояла без кровинки в лице и чувствовала, как у нее тихо дрожали ноги. Мальчик поднял крик, и лицо его, только что безмерно радостное, выражало теперь полное недовольство жизнью. Гайне машинально взяла его на руки и дала ему грудь, чтобы он перестал мешать.
— Меня к вам Эстер послала, — безучастно произнесла пришедшая, — ваш ребенок ночью заболел и с утра не берет молока. Пугаться вам еще не зачем. Я посоветовала обложить его шею свиным салом, чтобы разогреть горло. Но Эстер не послушалась меня… Теперь ему, конечно, хуже, но все еще пугаться не нужно. Мой два года тому назад был опаснее болен, но я не пугалась, и он выздоровел.
От страха и этого деревянного, безучастного голоса у Иты стало мутиться в голове. Она присела, обливаясь потом, и все лицо ее покрылось морщинами.
— Что же будет? — спросила она, наконец, сообразив и отдаваясь минутной вере в слова женщины. — Что мне нужно делать?
У незнакомки совсем одеревенело лицо, и в каждой его черточке теперь можно было прочесть: бояться ничего не нужно. У Иты лихорадочно работала голова, но чувствами она была еще далека от серьезности минуты. В этот миг все ее инстинкты спали, и она испытывала только досаду против ребенка за то, что он заболел и мешает ей спокойно жить. Мальчик заснул на ее руках, и голова его двигалась вместе с дыханием Гайне. Женщина постояла еще несколько минут и потом спросила:
— Вы пойдете к ребенку? Бояться, конечно, нечего, но нельзя знать, что может случиться. Сезон начался, и детей косит, как траву.
Она сделала движение, как бы собираясь уйти. Гайне встрепенулась и поднялась, все укачивая ребенка. Она бесцельно прошлась по комнате и, продолжая думать о своем мальчике, понемногу начала поддаваться ужасу.
— Подождите, — наконец, произнесла она, — я сейчас пойду с вами.
Женщина покорно села и стала рассказывать, как это случилось. Рассказывать было немного, но она ухитрилась раз двадцать вставить, что бояться нечего, и для Иты это, наконец, сделалось столь ужасным, что она готова была убежать от нее. Устроив кое-как ребенка и прикачав его, она оборвала женщину на полуслове и пошла к барыне взять позволение отлучиться. С барыней у нее вышли большие неприятности, когда та узнала, что у Иты заболел ребенок. Барыня готова была перенести еще сотню скандалов от Михеля, но никак не понимала и не хотела согласиться, чтобы Гайне пошла проведать своего мальчика.