Река Аниене Вследствие свержения рексов, осуществлённого набольшой группой аристократических родов, политический вес сената очень заметно увеличился520. «Появились ли у сената новые права, расширилась ли его компетенция? Нет! Ничего нового, того, чего у него не было бы в эпоху царей, сенат себе не приобрел, не присвоил. Он лишь развил, порой до невероятных размеров, три составляющие его компетенции царского периода: consilium, patrum auctoritas и interregnum» 521. Сенат, «...превратился в единственный постоянный орган управления, в котором заседали пожизненные члены, не подвластные сиюминутной политической и выборной конъюнктуре и благодаря военному стажу превратившиеся в профессионалов. Там происходили реальные обсуждения и дискуссии, хотя нередко и бесплодные. Там анализировалась внутренняя и внешняя обстановка и решения принимались исходя не только из текущих чаяний, но и долговременных государственных перспектив» 522. Но не следует из этого делать слишком далеко идущие выводы. Часто, рассуждая о сенатском полновластии, при этом сплошь и рядом не замечают значительных особенностей этого органа власти523. Да, действительно, сенат шёл к всей полноте власти, включая военную, но в 5 в.до н.э. он находился только в начале этого пути. К примеру, сенат не мог собраться по своей воле. Вот и в 421 г. до н.э. трибунское вето целый год не разрешало сенату собраться, и для проведения выборов был введён interregnum чуть ли не весь весь следующий год. События 421 г. до н.э. показывают нам, что сенат Города в период до галльского нашествия отнюдь не действовал по приниципу «что хочу, то и ворочу» и не был оплотом олигархического произвола. Сенаторы не могли подавить сопротивления не только строптивых магистратов, но и сколь-нибудь организованного сопротивления граждан. Сами римляне по инерции продолжали рассматривать сенат как совещательное собрание (лат. consilium), каким он был при царях, как пассивного стража старых отцовских обычаев и нового республиканского строя. Конечно это было не так, ведь сенат облекал магистратов высшей исполнительной властью (лат. magistratus quasi ministros gravissimi consilii esse voluerunt maiores nostri). Однако при этом не было никакой фиксации законами границ компетенций сената и его полномочий. Ещё один парадокс раннереспубликанской действительности заключался в том, что сенат и не желал такой фиксации, всячески противился чёткому определению своих прерогатив, справедливо полагая, что это послужит препятствием к их дальнейшему расширению. Вспомним хотя бы, что в в 462 г. до н.э., когда Терентилий Гарса предложил создать коллегию для записи законов, «отцы» буквально восстали против этого, опасаясь утратить впечатление общереспубликанского равно объективного ко всем внесословного органа. Что же могли «отцы»? Как мы видим, достаточно, но не чрезмерно. У сената были: -право контроля казны. -право внесения законопроекта (включая военные вопросы) в народное собрание, но только через магистрата, а не самостоятельно. «Отцы», как ни парадоксально, были вынуждены просить содействия даже у ненавистных им плебейских трибунов. «Данные факты подчеркивают уникальную особенность римского сената: сосредоточив в своих руках всю власть, он не имел механизмов для ее осуществления и действовал исключительно через магистратов» 524. -право утверждения всех решений куриатных и центуриатных комиций (лат. comitia non rata, nisi ea patrum adprobaverat auctoritas). -право предварительного обсуждения сенаторами законопроектов, вносимых магистратами в народное собрание, то есть возможность пассивного контроля законотворческой активности комиций и «выбраковки» на самой ранней стадии нежелательных законопроектов.