Битва началась стремительной атакой остготской конницы, попытавшейся прорваться к центру византийского войска[573]. Однако эта атака, несмотря на всю ее стремительность и ожесточенность, не принесла победы войскам Тотилы, ибо всадники попали под фланговый обстрел византийских лучников. Неся большие потери, остготская конница начала в беспорядке отступать и увлекла за собой стоящую позади пехоту. Поражение армии Тотилы довершило неожиданное появление из засады тех отрядов византийской кавалерии, которые были сосредоточены Нарсесом в резерве за левым флангом. Попытки Тотилы, Тейи и других остготских военачальников восстановить боевые порядки своих войск, хотя и позволили остготам сопротивляться до позднего вечера, однако исправить положения уже не могли.
К ночи все было кончено. Более 6 тысяч воинов Тотилы пало на поле сражения, многие, сдавшиеся в плен, были перебиты врагами. Большое число и византийских солдат-перебежчиков, перешедших ранее на сторону Тотилы, теперь сложило свои головы в борьбе с империей. Остальные же остготские воины, которым удалось уцелеть от жестокой расправы, искали спасения в бегстве (Рrосоp. BG, IV, 32.20–21).
В сражении при Busta Gallorum трагическая судьба постигла и самого Тотилу. Смертельно раненый в кровопролитной схватке, он искал убежище в местечке Капры (Caprae, Καπραι, ныне Капрара, Сарrаrа), где, истекая кровью, умер спустя несколько часов после окончания битвы[574].
Ненависть византийцев к Тотиле и страх перед ним были столь велики, что, узнав о гибели Тотилы, некоторые из них решили лично удостовериться в правильности этого известия. Они прибыли в Капры, где Тотила был похоронен своими друзьями, разрыли его могилу, выкопали труп и, убедившись, что это действительно останки Тотилы, похоронили его вновь. С великой радостью они сообщили о гибели Тотилы своему полководцу Нарсесу (Рrосоp. BG, IV, 32.31–33).
По словам некоторых хронистов (Малалы, Феофана и Ландольфа), Нарсес, торжествуя победу над опасным врагом империи, отправил в Константинополь окровавленные одежды Тотилы и знаки его королевского достоинства. Ландольф не жалеет красок при описании этого события: «Когда готы почти все были перебиты, Нарсес убил короля Тотилу, который царствовал уже свыше 10 лет; окровавленные же его одежды и корона, украшенная драгоценными камнями, были отосланы в царственный град (Константинополь) и брошены к йогам императора в присутствии сената». Другой хронист Виктор Тонененский добавляет, что Нарсес захватил все богатства этого остготского короля (omnes eius divitias tollit).
Деятельность Тотилы оставила значительный след в истории Италии VI в., а его образ привлекал как современных ему писателей и хронистов, так и историков более позднего времени. В зависимости от своих политических убеждений и национальных интересов одни восхваляли его, другие поносили, не мало кто мог оставаться к нему равнодушным.
В чем же была притягательная сила этого вождя варварских дружин, воспоминания о котором на несколько столетий пережили его самого? Она крылась в его личном обаянии, доблести и отваге, в его незаурядном полководческом таланте. Его ранняя и столь трагическая гибель также способствовала созданию вокруг него ореола героя, отдавшего жизнь за спасение государства остготов. Образ Тотилы особенно импонировал некоторым националистически настроенным немецким ученым, видевшим в пом идеал вождя германского племени[575].
Другие, более рационалистически мыслящие историки, ценили в Тотиле не только военного вождя, но и прежде всего дальновидного политического деятеля. Они восхваляли Тотилу за его умеренность в отношении римского сената, за его решительность и последовательность в проведении социально-экономических преобразований, во многом обеспечивших его успехи[576].
Третьи, наконец, отбрасывали все положительное в деятельности Тотилы и рисовали его образ лишь черной краской. Они изображали Тотилу злобным и коварным варваром, разрушителем римской культуры, одинаково беспощадным как к врагам, так и к подданным. Эти историки тщательно выискивали все промахи и ошибки Тотилы, всячески стараясь принизить его полководческий талант[577].
573
Прокопий утверждает, что Тотила перед началом сражения опрометчиво (Рrосоp. BG, IV, 32.6–7) запретил всем готам пользоваться каким бы то ни было метательным оружием. Если такой приказ и был отдан, то он отнюдь не был «роковой ошибкой» остготского короля, ибо свидетельствовал только о том, что Тотила, правильно учитывая свои возможности, ставил ставку на рукопашный бой, в условиях которого, как нам уже приходилось говорить, остготы в наибольшей степени могли бы проявить свое военное искусство.
574
Прокопий приводит две версии гибели Тотилы. Первая версия, скорее всего, была создана победителями для унижения ненавистного вождя остготов. Согласно этой версии, Тотила бежал с тюля сражения и уже во время бегства получил смертельную рану от преследовавшего его гепида (Рrосоp. BG, IV, 32.22–33). По другой версии, Тотила умер от ран, полученных им во время сражения (ibid., IV, 32. 34–35). О разгроме армии Тотилы при Тагине и о гибели в этом сражении самого остготского короля сообщают многие другие источники. См. Lib. Pont. V. Vigil., 8; Pauli Diac. Hist. Rom., XVI, 23. Hуdat. Lemici, p. 36; Viet. Tοnnen., a. 554; Mar. Avent., a. 553; Isidоr. Iunioris. Chron., p. 476; Malal., p. 486; Auct. Рrоsр. Havn., extr. 3; Cons. Ital., p. 337; Agn., 62; Theоphan., I, 228; Landоlf., XVIII, 19. О местонахождении местечка Капры см.
575
576
Выразителем этой толки зрения был Л. М. Гартман, который дал весьма положительную оценку правления Тотилы и с восхищением описал его героическую борьбу с Восточной Римской империей и его реформаторскую деятельность (
577
См.