По сравнению с законодательством других варварских королевств нормами остготского права реже разрешалось обращать в рабство лиц, совершивших преступления, но это делалось отнюдь не из гуманного отношения к рабам: закон стремился оградить свободных от обращения в рабство[101].
В остготском законодательстве, как и в римском праве, проводится резкое различие в мере наказания за проступки, совершенные рабом и свободным человеком[102].
Вместе с тем в эдикте Теодориха различалось, совершил ли раб или другой зависимый человек преступление по собственной воле или по приказанию] своего господина. Если преступление было совершено рабом по собственной воле, господам предоставлялось право возместить из своих средств ущерб или же передать дело в суд. Уголовные преступления рабов обычно наказывались по решению суда: тем самым функцию сурового наказания рабов (как и в Поздней Римской империи) принимало на себя государство, несколько ограничивая произвол господ (Cass. Var., I, 36)[103].
Однако даже в том случае, когда преступление было совершено рабом по прямому приказанию господина, раб все же подвергался жестокому наказанию, в то время как его хозяин, истинный виновник преступления, обычно отделывался лишь денежным штрафом. Так, эдикт Теодориха устанавливает, что если раб или колон по приказанию своего господина нарушил границы чужого поля и уничтожил межевые знаки, то господин наказывается лишь конфискацией третьей части имущества, а сам раб или колон карается смертной казнью[104].
Крайне жестоко в отношении рабов и другое предписание эдикта Теодориха, гласящее, что раб, если он похитит чужую рабыню или оригинарию с ведома или по приказанию кондуктора, подвергается смертной казни, а кондуктор наказывается как соучастник преступления. Если же похищение произведено с ведома и по приказанию господина, то раб все равно карается смертной казнью, в то время как господин терпит лишь материальный ущерб (имение, из которого происходил похититель, отбирается в пользу фиска)[105].
Бывали случаи, когда рабовладельцы принуждали своих рабов совершать самые тяжкие преступления. Так, например из статей 77 и 75 эдикта Теодориха можно видеть, что господа нередко использовали рабов для вооруженного нападения на владения соседей и насильственного захвата чужого имущества. Аналогичные данные содержит и статья 109. Закон предписывал в подобных случаях беспощадно наказывать рабов, хотя они являлись лишь орудием выполнения воли господина. Кассиодор рассказывает об одном сенаторе, который приказал своему рабу убить свободного человека. Когда же преступление было раскрыто, ему пришлось во избежание королевской немилости выдать раба для казни и уплатить высокий денежный штраф в 40 либр золота (Cass. Var., I, 30). В большинстве случаев, однако, ответственность господина была значительно меньшей[106].
Эдикт особенно сурово карал рабов за те правонарушения, которые носили характер социального сопротивления со стороны угнетенных или задевали классовые и сословные привилегии господствующего класса. Так, за поджог дома или виллы рабов сжигали (E. Theod., 97). За связь со знатной женщиной раб предавался сожжению, а женщина — смертной казни за то, что уступила рабской страсти (servililibidini. — E. Theod., 61)[107]. Если чужой раб (servus alienus) или оригинарий совершит насилие над свободной (ingenuam) девушкой или вдовой, то он после расследования дела в присутствии господина карается смертной казнью (E. Theod., 63). Свободный же человек, совершивший насилие над чужой девушкой-рабыней (ancillam alienam virginem) или оригинарий, уплачивал лишь вознаграждение в пользу хозяина девушки. Бедный человек подвергается более строгому наказанию, но все же, конечно, наказывается значительно мягче, чем раб[108].
В эдикт Аталариха включены еще более суровые предписания, направленные на пресечение «позорных» связей между свободными людьми и рабынями. В эдикте, например, указывается, что если свободная женщина, презрев святость брачных уз, станет конкубиной женатого человека, то она отдается его жене в рабство вместе со своими детьми, рожденными от незаконной связи. По решению суда она должна испытать власть той, которую хотела унизить при помощи незаконной и бесчестной страсти. Если же такое преступление совершит рабыня-служанка, она должна испытать всю меру мщения оскорбленной матроны (за исключением смертной казни) и иметь ее своим беспощадным судьей. (Cas. Var., IX, 18. 7)[109].
101
В Остготском королевстве обращением в рабство карался конкубинат (Cass. Var., IX, 18.7). В других варварских королевствах обращение в рабство в качестве кары за различные преступления было более распространено (Lex Burg. Gundob., XXXVI; Lex Alam. Ulotharii, XXXIX).
103
Так, если по неосторожности раба или колона на поле господина возникнет пожар, который причинит ущерб соседям, то господин вправе возместить убыток пострадавшим или выдать раба для наказания судье (E. Theod., 98). Если раб или оригинарий угонит скот, господин выдает его судье для казни или же возмещает причиненный им ущерб в четырехкратном размере (E. Theod., 56. Ср. E. Theod., 109, 117, 118, 120, 128).
104
E. Theod., 104. Ср. ibid., 21, 117, 118. Следует подчеркнуть особую оговорку эдикта о том, что раб и колон караются смертной казнью независимо от того, было ли преступление совершено ими по приказанию господина или нет. Оговорка эта была внесена остготским правительством, а отнюдь не заимствована из римского права. Более того, в римском праве за нарушение границ чужого поля рабы ссылались в рудники (Рaul. Sent., V, 22.2); в эдикте же Теодориха за аналогичное преступление они предаются смертной казни. Следовательно, в беспощадности в отношении рабов остготское законодательство в данном случае идет даже дальше, чем римские юристы.
105
E. Theod., 22. Ф. Дан полагает, что эта норма заимствована из германского права (
106
Так, в статье 118 эдикта читаем: «Если за кражу, совершенную рабом, господин будет вызван в суд и предпочтет скорее выдать раба, чем защищать его на суде, он все же обязан уплатить ту сумму, какую он, как будет доказано, получил от этого воровства» (ср. Dig., IX, 4.33; С. J., III, 41.4). Другими словами, даже если господин явно соучаствовал в краже, он отвечал точно так же, как и в случае, если кража была совершена по инициативе самого раба, т. е. или соглашался возместить потерпевшему убытки, причиненные рабом, или же предавал раба казни (
107
Cогласно предписанию Бургундской Правды, раб за связь со свободной женщиной подвергался смертной казни; женщину же, совершившую подобное преступление, или убивали ее родные, или обращали в рабство (Lex Burg. Gundob., XXXV, 3).
108
E. Theod., 64. Согласно Бургундской Правде, за насилие над свободной или рабыней богатый человек наказывался лишь денежным штрафом; неимущий же за насилие над свободной карался смертной казнью, а за насилие над рабыней — телесным наказанием (Lex Burg. Gundob., XXX, XXXII–XXXIII).
109
Cass. Var., IX,18.6. Салическая Правда тоже не признавала законными браки рабов и свободных; свободные, вступавшие в брак с рабами, теряли свободу (Lex Salica, XIII, 8,9; XXV, 5,6). B Алеманнской Правде эти суровые предписания несколько смягчены: свободной женщине, вышедшей замуж за раба, давалась возможность сохранить свою свободу (Lex Alam., XVI, 3; Lex Alam. Carol, XVIII, 2). У бургундов за связь свободной девушки с рабом наказанием была смертная казнь для обоих виновников преступления. (Lex Burg., XXXV, 2). См.