Правовое положение рустиков отличалось от положения других категорий зависимых людей: колонов, оригинариев и особенно рабов. За насилие, поджог, нарушение прав собственности соседа колоны и рабы наказывались смертной казнью (E. Theod., 61, 97, 104); рустики же, как и низшие категории свободных (humiliores), подвергались лишь телесному наказанию (Cass. Var., VIII, 33. 2). Они лично отвечали перед судом за совершенные правонарушения, господин же не нес за них судебной ответственности (Cass. Var., VIII, 32). Связь рустика с господином в основном ограничивалась поземельной зависимостью; господин имел на личность рустика меньше прав, чем на личность колона; он не мог даже полностью распоряжаться трудом рустика (E. Theod., 150).
Повинности, которые несли рустики в пользу своих господ, видимо, были уже регламентированы. Так, когда упомянутый выше землевладелец Венанций захотел собрать с сидевших на его землях рустиков незаконные поборы, они отказались их платить, а правительство в ответ на настойчивые жалобы и протесты рустиков принуждено было признать их правоту (Cass. Var., II, 13).
Подобное предписание остготского правительства указывает, что рустики платили своим патронам уже определенно фиксированные и освященные обычаем взносы, и в случае незаконных вымогательств со стороны крупных землевладельцев оказывали сопротивление, с которым правительство должно было в какой-то степени считаться, запрещая взыскивать с рустиков незаконные поборы.
Платежи рустиков состояли, видимо, из натуральных и денежных взносов и отработок на земле господина. Так, Венанций, добиваясь получения нужной ему суммы денег, пытался взыскать ее с подвластных ему рустиков в виде денежных платежей (Сass, Var., II, 13). Об использовании же труда рустиков для обработки имений землевладельцев сообщает эдикт Теодориха (E. Theod., 150) и нарративные источники (Ennod. Epp., VII, 1). Труд рустиков имел и в это время наибольшее распространение на королевских землях и в патримониях церкви. В королевских имениях Южной Италии земли обрабатывались преимущественно рустиками под надзором королевских арендаторов-посессоров и кондукторов (Cass. Var., II, 13.1; VIII, 31–33; XII, 5.4; 14.3).
В формуле comitivae patrimonii, приведенной у Кассиодора, указывается, что в обязанности comes patrimonii входит управление наследственными владениями королевского дома и населявшими их рустиками (Cass. Var., VI, 9.2). Рустики патримониальных владений короля подчинялись суду comes patrimonii. В формуле comitivae patrimonii предписывается, чтобы comes patrimonii проявлял по отношению к рустикам, принадлежащим к имуществу королевского дома, твердую власть в соединении со снисходительностью, ибо его обязанностью является защита имущества частных лиц, а не их притеснение (Cass. Var., VI, 9.1–2). Иногда рустики, жившие в патримониях остготских королей, помимо возделывания земли, занимались различными подсобными промыслами: рыболовством, добыванием и изготовлением пурпура и др. (Cass. Var., I, 2.5). Среди земледельцев, обрабатывающих в этот период церковные земли, также было немало рустиков (Ennod., Epp., VII, 1; Mar., 113), но особенно широкое распространение их труд на церковных землях получил в конце VI — начале VII в.
С течением времени рустиков все больше прикрепляли к земле, которую они обрабатывали. Так, остготское правительство в интересах землевладельческой знати покровительствовало закреплению рустиков за имениями знати: поселившегося в имении беглого рустика можно было возвращать на старое место жительства только с согласия владельца имения, его управляющего или кондуктора (E. Theod., 69).
Таким образом, несмотря на расплывчатость термина rustici в источниках конца V — первой половины VI в., все же на основании сопоставления вышеприведенных данных можно сделать некоторые наблюдения об экономическом и правовом положении рустиков. Рустики этого времени в большинстве случаев сельские жители, некогда свободные, но теперь уже потерявшие или теряющие свою свободу и попадавшие в зависимость как от светских землевладельцев, так и от фиска и церкви. Однако они еще сохраняли некоторые преимущества по сравнению с другими низшими категориями зависимых людей: так, они имели большую хозяйственную самостоятельность, чем другие категории колонов, распоряжались своими средствами производства, имели небольшое хозяйство, активно отстаивали установленную обычаем норму оброка за пользование землей… По своему положению они стояли ближе к свободным мелким землевладельцам, чем собственно колоны или колоны-оригинарии.