Когда мы добрались до следующего объекта — маленького неуютного домишки в очаровательном городке Кампелло-Альто, Джоджо отвела нас в сторону, чтобы посовещаться.
— Я только что разговаривала с Бруно, и он согласился показать вам свой дом. Должна признаться, я нисколько не сомневаюсь, что домик вам очень понравится. Однако будем говорить начистоту. Во-первых, мы с Бруно очень дружны. Во-вторых, он просит за него серьезные деньги. Цена справедливая, но высокая. Бруно вот уже несколько лет грозится выставить его на открытую продажу, но пока они с Мейес — это его жена — все никак не могут на это решиться.
— Ладно, давай посмотрим на этот чудо-дом.
— Я уверена, что он вам очень понравится.
Мы свернули с двухполосной дороги на грунтовую, пролегавшую меж густых зарослей оливковых деревьев. Преодолев по ней пару сотен метров, остановились у ворот. Джоджо нажала кнопку звонка, и ворота открылись. Заехав внутрь, мы оказались в саду с фруктовыми деревьями. Потом мы узнали, что здесь росли сливы, персики, груши, миндаль, яблоки и фиги. Главной достопримечательностью сада были сто двадцать пять оливковых деревьев самого разного возраста. Возле дома имелась большая стоянка. Ступеньки вели в уютный двухэтажный каменный дом, увитый виноградом. В каждом окошке стояли горшочки с геранью. Прямо у входа на кухню находилась утонувшая в виноградной лозе беседка со столиком и стульями. В ней-то нас и ждали Бруно с Мейес.
— Вы нас извините, — произнесла Мейес с явным испанским акцентом, оказавшимся для нас полной неожиданностью (потом мы узнали, что Мейес родом из Мехико). — У нас только что съехали жильцы, и мы устроили уборку.
— Мы сдаем этот дом вот уже несколько лет, — пояснил Бруно. Он говорил с итальянским акцентом, правда не столь уж заметным — сказывались годы, проведенные в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе.
— Вот мы и приехали на денек, заодно здесь и пообедаем. Знаете, мы очень любим этот дом, — произнесла Мейес.
— Мама сейчас как раз на кухне готовит обед, так что, если вы хотите остаться…
Мы поблагодарили и отказались, пояснив, что нам надо поскорей отправляться в дорогу.
— А куда вы едете? — спросил Бруно.
Мы рассказали о дне рождения и о том, что направляемся в Апулию. Супруги же заметили, что постоянно катаются в Апулию на пару-тройку дней. Мейес предложила нам воды, и мы придвинули стулья к столу, устраиваясь поудобнее.
Выяснилось, что работа обоих супругов связана с кино. Бруно был художником по декорациям и даже номинировался на «Оскар». Мейес занималась дизайном костюмов. Они познакомились, когда Бруно участвовал в киносъемках, проходивших в Мексике. Мейес — настоящая красавица: широкое лицо, светло-карие глаза, широкие скулы, длинные вьющиеся волосы собраны в узел на затылке.
Я сразу же почувствовал симпатию и к Бруно. Он вел себя непринужденно, очаровательно подтрунивал над собой и был потрясающим рассказчиком. Он родом из Рима, поэтому немножко важничал — по мнению многих, это свойственно людям, выросшим в столице Италии. Он неизменно смотрел с легким удивлением — казалось, Бруно постоянно высматривает что-нибудь забавное. Кроме того, он был примерно одинакового со мной роста и телосложения, а значит, просто не мог оказаться плохим человеком.
— Ну что, ребята, хотите купить дом?
— Наш маленький Рустико, — с тоской произнесла Мейес. Так мы узнали название их дома.
— Ну, честно говоря, я еще не определился, однако…
— Хотите его осмотреть? Пожалуйста.
Мы зашли на кухню, где и впрямь обнаружили маму Бруно, которая жарила на сковородке цукини. Мы поздоровались, и она на итальянском языке сказала, что всякий раз, когда отсюда выселяются жильцы, она с удовольствием приезжает из Рима и готовит Бруно и Мейес обед. Она тоже обожала Рустико.
Домик был крошечным: на первом этаже кухня и гостиная-столовая, на втором — две спальни, каждая с отдельным туалетом и ванной. Вот, собственно, и все. По мне, так ничего больше и не нужно. Дому было примерно триста пятьдесят лет, но здесь имелись все удобства, причем провели их так, что удалось сохранить дух того времени. Бруно же художник по декорациям — он хорошо знал свое дело. Когда мы снова вышли в сад, Бруно показал на огромную печь, стоявшую возле беседки: