– На что он живет?
– У него свой дом, его удалось сохранить. Иногда я посылаю ему кое-какие деньги.
– Это большая удача, что он смог укрыться там, пока идет война. Многих моих знакомых преподавателей вузов и школьных учителей расстреляли.
– Да, ему повезло.
– Мне тоже повезло. Благодаря всему этому мы с тобой работали вместе.
Трубка у Гобовича погасла, и он снова ее раскуривает. Елена рассматривает магазин, где книги не только стоят на стеллажах, но и пачками высятся на столе и на полу.
– Читатели-то есть по-прежнему?
Хозяин магазина качает головой и выпускает облако дыма.
– Сейчас народу немного: кое-кто из офицеров, матросов и солдат да пара местных библиофилов. Книгу Дринкуотера об осаде тысяча семьсот девяностого года выхватили у меня из рук, как только появился экземпляр, и вчера я продал подшивку «Морской газеты» за тысяча восемьсот первый год за два фунта одному капитану Королевского флота… Но это исключения. Война вывернула у людей карманы.
– Стихи, я думаю, все равно хорошо продаются.
– А вот и нет. Сейчас востребован современный роман: тайны, полицейские расследования, приключения… От Эдгара Уоллеса до Сабатини. Развлечение гарнизонной жизни.
Он на секунду отпускает трубку и, кивнув на стеллажи, разводит руками, показывая собственное бессилие.
– Здесь бы надо произвести полную инвентаризацию, – поясняет он. – Сделать карточки на последние поступления. Но я так устаю; бывают дни, когда вообще ничего не хочется делать. Тогда я остаюсь наверху с Сарой, читаю, слушаю музыку или ловлю новости по Би-би-си.
– Я могу как-нибудь прийти и помочь.
– Я не хочу тебя затруднять. – Он смотрит на нее в нерешительности. – У тебя своих дел хватает.
– Никакое это не затруднение. У меня в магазине дела идут хорошо. У меня есть помощник, которому я доверяю.
– Давно я у тебя не был. Не проходил через решетку.
– Точно так, но это ничего.
Хозяин магазина хмурит брови и становится серьезным.
– Не нравится мне эта Испания Франко. Мне не по себе, ты знаешь… Как-то мрачно все.
– Не только вам, сейчас у многих так. У меня те же мысли всякий раз, когда я прихожу на Гибралтар.
– Теперь ты понимаешь, какое для меня удовольствие твой визит. И если выдастся свободный день и тебе захочется стереть пыль со старых книг, как когда-то, ты знаешь, где они находятся. Я всегда буду рад… Плохо то, что мне нечем заплатить.
– Пожалуйста, без глупостей. В этом нет необходимости.
– Я же говорю, времена тяжелые.
– Я у вас в долгу, профессор. Я была так счастлива здесь: я научилась и языку, и ремеслу. Я бы, наверное, осталась с вами, если бы не…
Она умолкает, нахлынувшие воспоминания противоречивы: они горькие и сладкие одновременно. Она обхватывает себя руками, будто ей холодно, а Гобович не отрывает от нее сочувственного взгляда, полного доброты и нежности.
– Ведь это здесь ты с ним познакомилась, да?
Она кивает. Потом впервые за долгое время произносит его имя вслух:
– С Мигелем.
– Да-да, с Мигелем… Видный парень, я видел его дважды: первый – как раз тогда, а второй – в Альхесирасе, на вашей свадьбе. Ты была самая красивая невеста, какую я только видел в жизни.
– С того первого раза прошло три года… Он попросил книгу Финдлея «Северная Атлантика».
– А у нас она была?
– Была.
– Стало быть, он забрал и книгу, и тебя.
Елена медленно качает головой:
– Все было не так просто. И не так быстро.
На самом деле именно так и было. Судно, пришвартовавшееся в те дни на Гибралтаре, называлось «Монтеарагон»: для него это был первый гражданский рейс после восстановления торгового флота, как и для старшего офицера, который три с половиной года войны проплавал на крейсере «Адмирал Сервера». Этому моряку нравились старинные трактаты о навигации, и кто-то сказал ему, что в магазине на Лайн-Уолл таковые имеются. В этом он признался позднее. «Я вошел в магазин, увидел тебя в окружении старых томов, словно озаренных светом твоего присутствия, и подумал: на этой женщине я женюсь. Так я и сделал».
– Одиннадцать месяцев брака – это не так уж много, – замечает Гобович.
– В общем-то, да… Не так уж.
Дом в Пуэнте-Майорга принадлежал его семье, а порт приписки судна был Альхесирас; они поселились в этом доме, и Елена начала привыкать к своеобразному быту жены моряка. Из одиннадцати месяцев супружества они едва ли провели вместе три, включая медовый месяц: то месяц, то две недели, или неделя, потом три дня, потом неделя, одиннадцать дней, две недели, девять дней… И когда он навсегда исчез в Масалькивире, они все еще были не слишком хорошо знакомы друг с другом. Возможно, думает она, это к счастью, что не были. Короткий кусочек жизни, который не успел ни превратиться в рутину, ни нанести ущерб отношениям. Нечто прекрасное в скобках, нежный, неуловимый сон.