Амброджо. Мадонна Вердиана, молодежь находит тех, кто снабжает ее деньгами. Я ведь тоже, когда даю совет, мог бы брать за него десять скудо, если бы мне платили, а мне платят половину — и я беру. То, от чего откажешься, считай пропало, особо же в таких тонких делах, как наше с вами, где важен каждый шаг, каждое слово; а посему, мадонна Вердиана, нам следует поддерживать друг друга, оставаясь в добром согласии.
Вердиана. Ага, я останусь бедная, а вы богатый.
Амброджо. Да вы просто не хотите заработать на этом деле.
Вердиана. Еще как хочу!
Амброджо. Что же вы торгуетесь? Ну хорошо, в самом деле посмотрим, что вы хотите получить.
Вердиана. Перво-наперво, поскольку я не какая-нибудь ветошница, которой нужно ваше старье, я хочу договориться насчет платы чистоганом.
Амброджо. Пусть будет чистоганом, но исходите из разумной цены.
Вердиана. За то, что я сделала до сих пор, вы дадите мне четыре золотых дуката.
Амброджо. Типун вам на язык, мадонна Вердиана! Вы меня без ножа режете, хватит с вас и десяти грошей.
Вердиана. Ага, десять грошей и кукиш с маслом в придачу! Мое дело маленькое. Видали записку от мадонны Анфрозины? А теперь прощайте, я ее назад отнесу и расскажу, какой вы добренький.
Амброджо. Подите сюда, мадонна Вердиана. Черт с ней, с осторожностью! Послушайте же вы, подойдите поближе!
Вердиана. Будь я проклята, ежели когда-нибудь еще свяжусь с вами!
Амброджо. Ой, не зарекайтесь, свяжетесь, на мое счастье, — и я дам вам то, что захочу. Отныне, при первом же судебном деле, возбужденном против вас, приходите ко мне, и я бесплатно, по-дружески вас проконсультирую.
Вердиана. Бесплатно! Вы что, не знаете, какие тяжкие нынче времена? И уж коли я стараюсь для вас, то не за бесплатно и не за-ради дружбы.
Амброджо. Я вас отблагодарю. Скажите, что вы хотите впредь, и забудем этот разговор, как будто его не было.
Вердиана. Я своего не упущу и вперед буду действовать с вами по-другому. Это письмо от вашей мадонны Анфрозины, она написала его собственноручно; коли хотите получить, я назначаю за него десять дукатов.
Амброджо. Охренеть можно!
Вердиана. Не ругайтесь.
Амброджо. Я не ругаюсь, но ведь это грабеж! Да я в полгода десяти дукатов не зарабатываю!
Вердиана. Коли в письме не сплошь добрые вести, платы я не возьму.
Амброджо. Вы хотите моей смерти! Да таких денег не стоит письмо даже из Калькутты или из Перу! Однако сделаем так, мадонна Вердиана: зайдем в дом, а то у меня и очков-то при себе нет, чтоб письмо прочитать. Там я вас и отблагодарю. К тому же вон кто-то идет, и нам могут помешать.
Вердиана. Идемте куда хотите. Ежели тебе приспичило, ты у меня раскошелишься, старик несчастный!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Ринуччо. По-моему, превосходный план, да и осуществимый легко.
Джулио. У вас обязательно получится. Где она сказала вам ждать?
Ринуччо. Где-нибудь здесь — пока она не вернется.
Джулио. Здесь и оставайтесь, а так как вы лучше уладите все один, я тем временем сбегаю по одному своему делу.
Ринуччо. Постарайтесь не задерживаться, дабы, в случае надобности, мне вас не искать.
Джулио. Ждите меня дома в двадцать три часа.
Ринуччо. Сейчас, должно быть, около двадцати двух часов.
Джулио. Договорились. Я вас не подведу, а вы дождитесь ее и найдите доктора, вот и все. Ну и не забудьте потом послать к старику моего слугу, от которого он узнает, что можно прийти.
Ринуччо. Я все сделаю, как только найду мадонну Аньолу.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Ринуччо. Вот когда я убеждаюсь, сколь полезен может быть преданный друг. По правде говоря, я всегда думал, что иметь истинного друга весьма удобно, Однако при этом не представлял себе и доли того, в чем убеждаюсь сейчас. Кто в данном случае мог дать мне лучший совет, нежели мессер Джулио? Кто бы так быстро сплел и помог мне натянуть сети, в кои попадется этот дурачина адвокат? Бесспорно, у мессера Джулио резвый и возвышенный ум, а иначе он не был бы флорентийцем. Благословен тот час и та минута, когда он пожелал поселиться в моем доме, а я — поселить его у себя! Ибо, не говоря уже о весьма высокой плате, получаемой мною с него как жильца, его одолжения, его советы не единожды выручали меня, и уж если была мне польза от его подсказки, так вот она! Подумать только, он использовал даже то, что мессер Амброджо — мой адвокат: доктор оглянуться не успеет, как попадется на удочку, — и все благодаря ему, мессеру Джулио. В общем, чем больше я об этом думаю, тем веселее у меня на душе. Однако вот и она.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Ринуччо. Я здесь, мадонна Аньола.
Аньола. А я вас выглядывала. Вы меня заждались?
Ринуччо. Пустяки. Я согласен и дольше ждать — главное, чтобы вам было удобно.
Аньола. Эта женщина столько мне порассказала! Я даже боялась, что она до ночи проговорит.
Ринуччо. Это болезнь большинства женщин.
Аньола. Вы что-нибудь придумали?
Ринуччо. Придумал. И если я в вас не ошибся, все пройдет как по маслу.
Аньола. Мессер Ринуччо, другая бы на моем месте нос задрала, а я полагаю мою помощь лишней…
Ринуччо. А я нахожу излишними эти разговоры, ибо все предусмотрел. И лишь одно мне у вас не нравится.
Аньола. Скажите — что.
Ринуччо. Ваша затрапезная юбка. Держите, вот вам три дуката, позаботьтесь о том, чтобы я больше на вас ее не видел, а то смотреть тошно.
Аньола. О мессер Ринуччо, вы слишком добры, большое вам мерси! Я принимаю подарок, дабы показать вам, что помню о вашем деле, да и новая юбка мне не помешает; но если б вы даже ничего мне не дали, я бы точно так же вам помогала, ведь я это не ради платы делаю.
Ринуччо. Какая там плата! Плата еще впереди. Но предложи я вам все, что у меня есть, мне бы и тогда с вами не расплатиться.
Аньола. Для меня лучшая награда — это сделать вам приятное. Но оставим этот разговор. Что вы придумали?
Ринуччо. А вот что: сейчас я скажу доктору, что нынче вечером уезжаю из Пизы по делам; затем я пошлю ему записку, якобы написанную моей матерью, где будет сказано о моем отъезде и о том, что она ждет его этой ночью в три часа и что ему следует прийти со стороны двора за домом.
Аньола. Ловко.
Ринуччо. Там будет ожидать мой друг, мессер Джулио, переодетый служанкой, который впустит его и запрет во дворе, где он может беситься сколько угодно и орать что есть мочи, и никто его не услышит, ибо туда выходят окна лишь моей комнаты.
Аньола. И долго вы намерены держать его там?
Ринуччо. Слушайте дальше. Я же тем временем выйду через главный вход и приду к вашему дому. В котором часу ваша хозяйка ложится спать?
Аньола. Около четырех, а сегодня, быть может, и раньше, поскольку завтра утром собирается в монастырь и хочет подняться чуть свет.
Ринуччо. Тем лучше. Вы говорите, что еще не рассказывали ей о моих чувствах?
Аньола. Нет, сударь; ибо, как я сказала вам третьего дня, я не раз исподволь заговаривала с ней про любовь и про то, чем занимаются влюбленные, но увидела, что для нее это пустой звук, все равно как розы в январе, и решила про вас не заикаться.
Ринуччо. Хорошо. План мой заключается в том, чтобы самому объясниться в любви, видя, что вы еще ничего ей не сказали; и если мне повезет, я объяснюсь сначала на деле, а уж потом на словах.
Аньола. Дай вам Бог! Только как же это?
Ринуччо. Очень просто. Успех моего плана зависит от вас. Как только доктор окажется в ловушке и я буду уверен, что он не в силах испортить мне обедню, я приду сюда и стану ждать; вы же, увидев, что хозяйка ваша в постели, и убедившись, что она спит, подадите мне знак и откроете дверь: я проскользну в дом и, притворившись мессером Амброджо, войду в спальню мадонны Оретты и лягу в постель рядышком с ней. Время подскажет, как мне вести себя дальше: возможно, я откроюсь перед ней, а возможно — нет; ближе к рассвету, зная, что доктор садится за работу на заре, я скажу, что должен работать, встану и побегу выпускать мессера Амброджо из заточения, после чего, умирая от холода, он вернется домой.
Аньола. Коли вы послушаетесь моего совета, то не откроетесь — представляю, какой большой поднимется шум, чуть она узнает, кто вы.
Ринуччо. Не хочу об этом думать раньше времени: буду действовать по обстоятельствам. Главное — чтобы вы меня впустили.
Аньола. То-то и оно, что это труднее, чем вы думаете.
Ринуччо. Что же тут трудного?
Аньола. Я вам объясню. Поскольку доктор должен будет уйти, хотя я не верю, что он уйдет, но допустим — уйдет, он оставит в доме эту скотину Джаннеллу, который обычно спит около двери; но нынче ночью, будьте уверены, он ни за что не ляжет спать, покуда старик не вернется.
Ринуччо. А я не могу попасть в дом, минуя вход с улицы?
Аньола. Нет, сударь: старик приказал запереть все окна, которые выходят на крышу, нижние же — замуровать.
Ринуччо. А через стену сада?
Аньола. Трудно. И потом, даже если вы заберетесь в сад, все равно, чтобы попасть в дом, придется идти мимо этого чертова Джаннеллы.
Ринуччо. Попробовать, что ли, дать ему денег, чтобы не пикнул?
Аньола. Боюсь, тут не только деньги, но и острый нож вряд ли поможет. Не доверяйте ему нисколечко, иначе и себя погубите, и хозяйку, и меня.
Ринуччо. Придумал: я напишу доктору, чтоб взял его с собой.
Аньола. Не возьмет.
Ринуччо. А я так напишу, чтоб взял.
Аньола. Ну ладно, допустим, он его берет, но тогда запирает дверь на ключ.
Ринуччо. Отмычка сделает свое дело. Ваша забота, мадонна Аньола, дать мне знать, когда прийти. Остальное предоставьте мне.
Аньола. Хорошо. Как только хозяйка ляжет, я, ежели хотите, повешу вон на то окно полотенце. Увидите? Оно и в темноте будет белеть.
Ринуччо. Конечно, увижу.
Аньола. А ежели Джаннелла никуда не уйдет, я оставлю окно закрытым.
Ринуччо. Прекрасно.
Аньола. Ой, наша дверь открывается! Уходите, уходите.
Ринуччо. Это старик со своей мадонной Аполлонией.{175} Скажи пожалуйста!