ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Аньола. Кто там?
Амброджо. Сейчас увидишь, потаскуха!
Аньола. Сдается мне, что вы куча пьяниц. Ступайте, ступайте проспитесь. Ступайте.
Амброджо. Дай мне только в дом войти — я тебе просплюсь!
Джаннелла. Открой, Аньола. Это я, Джаннелла.
Аньола. Ступайте языком болтать да в шутов рядиться к каким-нибудь шлюхам, а тут добропорядочные люди живут. Кабы хозяин был дома, небось… небось бы…
Амброджо. Эх, камня под рукой нет!
Угуччоне. Не болтайте, она права. Открой, Аньола, это я, Угуччоне, брат мадонны Оретты.
Аньола. Ой, Угуччоне, простите меня, я вас не узнала. Иду.
Угуччоне. Вот видите? Доброму слову под силу ошибку исправить.
Джаннелла. Чуть отопрет — вы туда.
Амброджо. Туда, туда.
Аньола. Да что они делают?
Угуччоне. Гляди в оба, болван! Стой здесь с факелом и ни с места! А вы, сударь, отойдите от двери и не ломитесь. Аньола, открой, открой, не бойся.
Аньола. Ну что, не под мухой они? Или я пьяниц не видала?
Угуччоне. Добрый вечер. Где Оретта?
Аньола. Шьет наверху.
Амброджо. Не иначе как толстой иглой.
Угуччоне. Помолчите, если можете. Впусти, нам нужно с ней поговорить.
Аньола. Мессер Угуччоне, вам придется обождать: когда хозяина нет дома, мне никого не велено пускать.
Угуччоне. Так вот же твой хозяин!
Аньола. Еще чего! Рогоносец какой-то, а не хозяин.
Амброджо. Черт бы тебя побрал! Кого хотела, того пустила.
Аньола. Охота мне с пьяницей разговаривать!
Амброджо. Ничего не попишешь, придется ломать дверь.
Угуччоне. Ну и осел же вы! Наказываете никому не открывать, а потом сами удивляетесь, что ваши наказы выполняют.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Оретта. Кто это там внизу? О брат мой, добро пожаловать!
Амброджо. Вот она, Угуччоне, эта добродетельная женщина!
Оретта. Что там еще за рогоносец?
Амброджо. Ты не обозналась, приняв меня за рогоносца, ибо сама и наставила мне рога, негодница! Где любовник, который недавно был с тобой в комнате?
Оретта. Так вы мессер Амброджо, мой муж? Благодарение Господу, сегодня мой брат, полагавший, что выдал меня за адвоката, увидит, кого я получила в мужья. Мой любовник наверху. Фабио, идите сюда!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Оретта. Идите сюда, Фабио. Вот полюбуйтесь. Он?
Вьоланте. Что случилось, старый дурак?
Амброджо. Случилось то, что Бог тебя накажет, злой юноша. Ты зачем приходил в мой дом?
Вьоланте. За тем же, зачем ты вырядился в эту дурацкую одежду, которая как раз по тебе; за тем же самым, чем ты собирался заняться в доме мадонны Анфрозины, любезный сердцеед.
Джаннелла. Черт подери! Прогулочка-то наша боком выходит.
Амброджо. Я с тобой не желаю разговаривать. Я к вам обращаюсь, Угуччоне, убедились, что я говорил правду? Перед вами любовник вашей сестры. Быть может, она устыдилась показать его нам? Теперь вы видите, кто она?
Оретта. Брат мой, он спрашивает у вас, кто я, а вы послушайте лучше, кто он. Этот почтенный человек, который в его годы и при его занятии мог бы служить примером для Пизы, влюбляется направо и налево и уходит на всю ночь в этом наряде, в коем вы его видите. И поскольку мне это надоело, я, зная, что нынче ночью он отправился к даме, послала за этим моим любовником и устроила так, чтобы, воротясь домой, он услышал, что я в комнате с мужчиной, и, разозленный, в платье, в котором ходит предаваться безумству, побежал за вами и сам же показал вам то, чему, расскажи вам об этом я, вы бы, знаю, не поверили. Теперь вам известно его отношение ко мне. А чтобы понять, кто мой любовник, глядите. (Дай сюда бороду.) Узнаете мою сестру? Ну что, видели, мудрый доктор, кто мой любовник?
Джаннелла. Господи, так это ж мадонна Вьоланте!
Угуччоне. Мессер Амброджо, дело обстоит иначе, чем вы мне говорили. Провинились и заслуживаете наказания вы. Стыдитесь, старый осел!
Амброджо. Я слышал скрип кровати и пыхтение.
Вьоланте. Не устрой мы этого представления, нам было бы трудно вас разоблачить. Кабы моя сестра меня послушала, я бы вас по-другому наказала. Брат мой, ваше дело позаботиться о том, чтобы этот слюнявый старик перестал глумиться над бедняжкой.
Амброджо. У меня есть свидетель. Вот он.
Оретта. Хорошо. Спросим его. Скажи-ка, Джаннелла, ты видел, чтобы кто-нибудь входил в дом?
Джаннелла. Я не видал, я не видал, сударыня, нет.
Оретта. Сторожишь ли ты днем и ночью эту дверь?
Джаннелла. Да, сударыня, у меня никто не войдет.
Амброджо. Когда я вернулся, был замок открыт? Когда я поднялся наверх, был кто-то в комнате с ней?
Джаннелла. Сдается мне, хозяин, дверь была в том виде, в каком вы ее оставили. Вы-то уж знаете, что не захотели, чтобы я закрывал. В доме я тоже никого не видел.
Вьоланте. А ежели вы кого-то и слышали, так меня. С чего бы это мне пыхтеть?
Амброджо. Все на одного — ну и пожалуйста! Будь что будет.
Оретта. Погодите. Скажи-ка, Джаннелла, ты сопровождал его нынче ночью в этом платье к дому дамы?
Джаннелла. Говорить, хозяин? Коли на то пошло, врать не хочу — грех это. Да, сударь, то бишь сударыня, и нам худо пришлось, потому как меня всего изранили, а его целую ночь запертым во дворе на холоде продержали.
Вьоланте. Да будет она благословенна, та женщина! Он получил по заслугам. Как вам кажется, Угуччоне, кто из них вправе сетовать и кричать — он или эта бедняжка? Поплачь, бедная, поплачь, облегчи душу. Лучше удавиться — вот мой совет всякой девушке, выходящей за старика, который все равно что собака на сене.
Угуччоне. Мне трудно говорить — в таком я бешенстве. Но черт или кто там тебя побери, старый трус, я тебе всыплю…
Оретта. Ой, Угуччоне, простите его из любви ко мне!
Вьоланте. Напротив, следовало бы выбить дурь у него из головы. Мерзавец! Порочить порядочных женщин, а?
Угуччоне. Возьмите свое платье и ступайте со мной.
Амброджо. Дорогой шурин!
Угуччоне. Прочь с моих глаз, мерзавец!
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Ринуччо. Пора выручать бедного старика.
Угуччоне. Только мессера Ринуччо с компанией не хватало! Живо в дом!
Амброджо. О! Дорогой мессер Ринуччо!
Ринуччо. Кто этот ряженый? Это вы, мессер Амброджо?
Амброджо. Лучше бы это был не я.
Джулио. Это платье на таком почтенном человеке, как вы!
Амброджо. Меня попутал бес, и я прошу вас, мессер Ринуччо: ради Бога, заступитесь, а то мой шурин хочет меня убить за пустяковую провинность, которая выеденного яйца не стоит.
Ринуччо. Ай-ай-ай, мессер Угуччоне, родственникам не пристало держать зло друг на друга.