Фаннио. Это твой хозяин?
Фессенио. Да, мой. А что?
Фаннио. Милый человек, ты обознался. Мне известно, что ни ты никогда не был его слугой, ни он твоим хозяином. Он всегда был моим, а я его.
Фессенио. Но ты никогда не был его слугой, а он никогда не был твоим хозяином. А я и в самом деле твой слуга, а ты в самом деле мой хозяин. Я говорю правду, а вы оба лжете.
Сантилла. По дерзости твои слова могут сравниться лишь с наглостью твоих поступков.
Фессенио. Не удивительно, что ты забыл меня, если самого себя не узнаешь.
Фаннио. Говори с ним помягче.
Сантилла. Это я-то не узнаю самого себя?
Фессенио. Нет, сударь… сударыня, хотел я сказать, не узнаете. Если бы ты узнал самого себя, то узнал бы и меня.
Сантилла. Самого себя я хорошо знаю, но кто ты, никак не припомню.
Фессенио. Скажи лучше: ты нашел другого или потерял самого себя?
Сантилла. А кого же я нашел?
Фессенио. Твою сестру Сантиллу, которая сейчас в тебе, раз ты женщина. Потерял самого себя, ибо ты больше не мужчина, больше не Лидио.
Сантилла. Какой Лидио?
Фессенио. О, бедняжка, ничего не помнящий! Эх, хозяин, разве ты не помнишь Лидио из Модона, сына Деметрио, брата Сантиллы, ученика Полинико, хозяина Фессенио, возлюбленного Фульвии?
Сантилла. Примечай, Фаннио, примечай! Фульвия-то и в самом деле живет в моей душе и в моей памяти.
Фессенио. Так я и знал, что одну Фульвию ты и вспомнишь, и никого другого, так тебя околдовали.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Лидио. Фессенио, Фессенио!
Фессенио. Кто эта женщина, которая меня зовет? Подожди, сейчас я вернусь.
Сантилла. Фаннио, если бы я знала, что брат мой жив, я бы преисполнилась нечаянной надеждой, ибо поверила бы, что он — тот, за кого этот меня принимает.
Фаннио. Правда твоя, разве точно мы знаем, что Лидио умер?
Сантилла. Теперь я уже ни в чем не уверена.
Фаннио. А я уверен, что Лидио — тот самый, о котором он нам говорит, — жив, находится здесь, и мне даже кажется, что слуга этот не кто иной, как Фессенио.
Сантилла. О Боже! Я чувствую, как сердце у меня замирает от радости и нежности.
Фессенио. Мне еще не совсем ясно, действительно ты — Лидио или та женщина — Лидио. Дай-ка я получше тебя разгляжу.
Лидио. Ты, никак, пьян?
Фессенио. Да, ты — Лидио и к тому же мужчина.
Лидио. Ладно, будет болтать, сейчас ты знаешь, куда я иду, поговорим потом.
Фессенио. Иди скорей к Фульвии, иди, продавай свои товары: отдашь масло, получишь деньги.
Сантилла. Ну хорошо, что же ты еще скажешь?
Фессенио. Если я тебе что-нибудь сделал или сказал не по нраву, прости меня. Ведь теперь я вижу, что принимал тебя за своего хозяина.
Сантилла. А кто твой хозяин?
Фессенио. Некий Лидио из Модона, и он настолько на тебя похож, что я принял тебя за него.
Сантилла. Фаннио, дорогой, у-у-у! Да, дело ясное! Как тебя зовут?
Фессенио. Фессенио, с вашего позволения.
Сантилла. Мы счастливы, сомнения больше нет. О Фессенио мой милый, мой милый Фессенио, дорогой ты мой!
Фессенио. Зачем столько нежностей? Нет-нет! Но ты хочешь, чтобы я был твоим, а? Если я говорил, что я твой, я нагло врал. Я не твой слуга, ты не мой хозяин. У меня другой хозяин, а ты добывай себе другого слугу.
Сантилла. Ты — мой, и я — твоя.
Фаннио. Да это мой Фессенио!
Фессенио. Что означают все эти объятия? О-о-о! Под этим что-то кроется.
Фаннио. Отойдем-ка в сторонку, и мы все тебе расскажем. Это — Сантилла, сестра Лидио, твоего хозяина.
Фессенио. Наша Сантилла?
Фаннио. Тихо! Это она, а я — Фаннио.
Фессенио. О мой Фаннио!
Фаннио. Придержи язык и руки, прошу тебя. Стой смирно и молчи.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Самия. О бедная, несчастная моя хозяйка, ты заодно и опозорена и погублена!
Фессенио. Что с тобой, Самия?
Самия. О злосчастная Фульвия!
Фессенио. Что случилось, Самия?
Самия. Дорогой Фессенио, мы погибли!
Фессенио. В чем дело? Говори скорее.
Самия. Плохие вести. Хуже быть не может.
Фессенио. А что?
Самия. Братья Каландро застали твоего Лидио с Фульвией и послали за Каландро и за ее братьями, с тем чтобы они пришли и опозорили ее! А там, того гляди, убьют и Лидио.
Фессенио. Вот еще гром с ясного неба. О несчастный мой хозяин! Его схватили?
Самия. Нет еще.
Фессенио. Почему же он не бежал?
Самия. Фульвия думала, что, прежде чем сыщут Каландро и ее братьев, некромант снова превратит его в женщину и таким образом спасет ее от позора, а Лидио от опасности, в то время как, если бы он спасся бегством, Фульвия осталась бы опозоренной. А потому она приказала мне слетать за некромантом. Прощай!
Фессенио. Послушай, обожди. В какой комнате находится Лидио?
Самия. Вместе с Фульвией в нижней спальне.
Фессенио. А разве там нет низкого окна?
Самия. Он мог бы выйти через него в любое время.
Фессенио. Не для того я спрашиваю. Скажи: есть там кто-нибудь, кто мог бы помешать воспользоваться этим окном?
Самия. Вроде нет. Все сбежались на шум к дверям в спальню.
Фессенио. Самия, все это дело с некромантом — сущий бред. Если ты хочешь спасти Фульвию, беги домой и под благовидным предлогом гони всех, кто случайно оказался бы возле дома.
Самия. Сделаю все, как говоришь, но гляди, как бы совсем не погубить Лидио и хозяйку.
Фессенио. Не бойся, уходи.
Сантилла. О, дорогой Фессенио, дай-то Бог, чтобы я в тот же миг не обрела и снова не потеряла своего брата и чтобы мне и жизнь не была возвращена, и смерть не была уготована!
Фессенио. Жалобы здесь ни к чему. Случай требует того, чтобы лекарство было столь же срочным, сколь и мудрым. Нас никто не видит. Возьми одежду Фаннио, а свою отдай ему, да поскорей. Или возьми вот это. Надевай скорей. Ты и этак даже слишком хорош. Не мешкай, иди за мной. Ты, Фаннио, жди. Тебе же, Сантилла, я укажу, что делать.
Фаннио. Каким только испытаниям судьба не подвергает этих двух близнецов — брата и сестру! Сегодня наступит либо величайшее горе, либо величайшая радость, которые они когда-либо испытали, и это в зависимости от того, куда повернется дело. Хорошо поступило небо, сделав их похожими друг на друга не только с виду, но и по судьбе. Оба они находятся в таком положении, что один по необходимости получит то же благо и то же зло, какое получит другой. Пока я конца еще не вижу, не могу ни радоваться, ни сокрушаться, и в сердце у меня нет ни верного страха, ни верной надежды. Пусть же небу будет угодно свести все дело к тому, чтобы Лидио и Сантиллу миновали все эти заботы и превратности. Я же в ожидании того, чем все это кончится, удаляюсь в сторонку и буду стоять один-одинешенек.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Лидио. Меня миновала великая опасность, и я вышел из нее с большим трудом, сам не зная как. Я был, можно сказать, в заточении и оплакивал злосчастную судьбу Фульвии и свою собственную, как вдруг некто, предводительствуемый Фессенио, впрыгивает в спальню через заднее окно и тут же надевает на себя мое платье, а свое на меня. Фессенио же выталкивает меня наружу, так что никто меня не замечает, и говорит мне: «Все уладится как нельзя лучше, будь спокоен». Таким образом, я от величайшего горя перешел к величайшему благополучию. Фессенио там остался, переговариваясь через окно с Фульвией. Хорошо, что я нахожусь здесь поблизости, чтобы посмотреть, чем все это кончится… и… Ох-ох-ох! Все идет на лад! Радостная Фульвия появилась на пороге.