Мессер Мако. И вхожу. Клянусь кровью… Я всех вас упрячу под замок.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТОЕ
Россо(стучит в дверь). Эй, отопри!
Альвиджа. Это либо сумасшедший, либо кто-то из своих.
Россо(снова стучит). Быстрее!
Альвиджа. Хочешь дверь проломить?
Россо. Отвори, это я, Россо.
Альвиджа. А я уж думала, что ты хочешь выломать дверь.
Россо. Что ты делала? Колдовала?
Альвиджа. Сушила в тени всякие коренья, названия которых тебе нельзя знать, и кипятила разные колбы для изготовления живой воды.
Россо. Ты говорила с ней?
Альвиджа. Да, но…
Россо. Что значит это «но»?
Альвиджа. Ее муж ревнивый козел…
Россо. Что? Догадывается?
Альвиджа. И догадывается и не догадывается. Al tandem{145} она придет.
Россо. Говори по-итальянски. Ведь сам магистр дьявольских наук ни черта не смекнет в этих твоих «tamen», «verbi gratia» и «al tandem».{146}
Альвиджа. Приходится так выражаться, если не хочешь, чтобы тебя считали последней потаскухой. Скажи хозяину, чтобы он был тут ровно в семь с четвертью.
Россо. Один только поцелуй, царица всех цариц, венец всех венцов! Ведь без тебя Рим был бы хуже колодца без ведра. Я пришлю его. Видишь, и я не хуже твоего умею выражаться?
Альвиджа. Вот проныра!
Россо. Иди, возвращайся к своему вареву. А я побегу разыскивать хозяина. Он наверняка где-нибудь тут поблизости вертится, ибо проныра Амур закрутил его волчком.
Альвиджа. Можешь не сомневаться.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ
Россо. Ба! Он уже тут!
Параболано. Какие новости?
Россо. Самые распрекрасные. Ровно в семь с четвертью вас ожидают в доме блаженной мадонны Альвиджи.
Параболано. Благодарю тебя, Россо, благодарю Альвиджу и благосклонную ко мне судьбу! Тсс… Тссс… Один, два, три, четыре…
Россо. Ха-ха-ха! Это же колокола, а вам показалось, что часы бьют?
Параболано. Черт! Я не доживу…
Россо. Боюсь, что и я свалюсь сейчас от голода…
Параболано. Чего же ты хочешь?
Россо. А вы не думаете, что мне хочется поесть, а не торчать тут в роли брата — хранителя свинцовой печати?
Параболано. Хорошо, что напомнил мне. Ты же знаешь, что сам я питаюсь одними мечтами.
Россо. Я бы питался ими, когда б они были съедобны, эти ваши мечты. Пошли поужинаем.
Параболано. Пойдем.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Валерио. Я расстался с одним великим сомнением. Говорю это потому, что верил в соответствие между лицом и языком каждого человека, в соответствие между его сердцем и душой. И эта вера рождалась во мне не только оттого, что я все мог, но и оттого, что я проявлял свое могущество без ущерба для других и наивно полагал, что меня по этим двум причинам не только любят, но даже обожают. И вот теперь я поистине могу сказать: «О вера моя, как ты меня обманула!» Ведь природа столичных нравов развратна, неблагодарна и завистлива! Существует ли на свете такое коварство, существует ли на свете такой обман, существует ли на свете такая жестокость, которые не благоденствовали бы в престольном городе Риме? Стоило синьору косо на меня взглянуть, как тотчас же и любовь и доверие челяди исчезли. С лиц и душ этой челяди слетела маска, которой я так долго обманывался. И каждый, самый подлый раб ненавидит меня, словно ядовитую змею. А если раньше мне казалось, что даже стены домов ко мне благосклонны, то теперь мне сдается, что даже они сторонятся и смотрят на меня косо. А те, кто некогда своими похвалами превозносил меня до небес, ныне повергают меня в бездну своими проклятиями. И каждый изо всех сил старается выдвинуться перед хозяином осанкой, видом, проявляя всем своим поведением ту показную человечность, которая обычно бывает написана на лицах тех, кто требует, ни о чем не прося, и чье молчание красноречивее громких воплей и просьб. Каждый своими жестами и всем своим существом силится показать себя достойным того места, которое я занимал. Только об этом они хлопочут и совещаются. Иной, опасаясь, как бы я не вернулся на прежнее свое место, осторожно пожимает плечами, меня не поносит, но и не возносит. Другой же, уверенный, что своего добьется, изничтожает меня без зазрения совести. Потому-то зависть, мать и дочь всякого двора, уже начала натравливать их друг на друга, порождая взаимную ненависть. И тот, кто ближе всего поднимается до той ступени, откуда я был низвергнут, подвергается самым злобным нападкам тех, кто меньше всего может на что-либо надеяться. Словом, каждый возвысившийся благодаря моему падению меня грызет, а себя превозносит. В нынешнем несчастном моем положении я смело уподоблю себя реке, с которой соперничают малые речушки, когда все они, вздувшись от дождей, заливают большой участок земной поверхности, пытаясь проложить для себя удобное ложе. Но я, уповая на свою невиновность, уверен, что со злыми их кознями случится то же, что случается со слабыми потоками, которые гордятся милостью, оказываемой им солнцем, растопившим горные льды и снега. Но равнина поглощает эти потоки именно тогда, когда они, едва ставши более полноводными, уже возомнили, что над ней торжествуют. И как зависть может быть обезоружена оружием терпения, так и я этим оружием разрублю те путы, которыми сковала меня злая судьба… Я говорю «судьба» потому, что всякая польза и всякий вред всегда случаются по воле судьбы. Теперь же я вернусь домой — там легче переносить невзгоды. А на людях буду притворяться немым, глухим и слепым, то есть буду делать то, что более всего ценится при дворе.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Тонья. Интересно, вернется ли этот пьянчуга? Хоть бы он ногу себе сломал. Вот ведь дьявол не догадается прибрать его, покамест он спит да похрапывает в вонючих своих тавернах. Да появится он или нет? Лихой бы смертью подохнуть тому, кто наградил меня этаким сокровищем. Чтобы только насолить ему, я с радостью отдамся первому встречному проходимцу. Не я первая, кто так поступает со своим мужем. Вот он, боров проклятый! Хорош! Идет, будто баркас по волнам качается!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Арколано(притворяясь пьяным). Г-где д-дверь? Д-дом и ок-кошко т-так и п-пляшут, т-того г-гляди, в р-реку с-свалюсь.
Тонья. Дай-то Бог! Вот бы и разбавил вино, которым нажрался!
Арколано. Ха-ха-ха! Б-бомб-бардир, п-приведи п-пса! Хочу, чтобы он т-тебя об-браб-ботал!
Тонья. Чтоб тебя палач обработал! Так бы и задушила тебя собственными руками, ублюдок!
Арколано. О-ох-хо-хо! В-великий ж-жар в-во м-мне с-сидит!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Параболано. Ожидание пуще смерти.
Россо. Ожидание ужина?
Параболано. Любимого существа, а не ужина.
Россо. Мне показалось, вы сказали — ужина, пусть ваша милость мне простит.
Параболано. Не такая уж большая это ошибка, Россо, она не требует прощения. Тсс! Один, два, три!