Пролог. Всему свой срок. В скором времени, как часто это бывает у нас в Италии, где старые добрые имена износились и вырождаются, Иоандр получил в курии имя мессера Джаннино. У господина своего он пребывал в такой милости, что тот не раз жаловал его богатыми дарами и привечал бы пуще того, когда бы наш мессер вовсе не оставил службу. На обратном пути его святейшества из Марселя{153} мессер Джаннино пожелал проследовать через Пизу, чтобы взглянуть на сей славный город, и по уши влюбился в Лукрецию, не признав в ней собственной сестрицы Джиневры. Застряв в Пизе из-за своей зазнобы, он так воспылал к ней любовным чувством, что покинул его святейшество и остался в городе под тем предлогом, что намерен-де всерьез заняться науками. Чтобы добиться своего, он употребил всеразличные способы. Но все впустую. А поселился он вот в этом доме.
Испанец. О, сколь мне по нраву сия история! Дале вы утверждаете, будто Хуандоро, прослывший в курии мессером Джаннино, был в милости у своего господина; по пути же его святейшества из Марселя оказался в Пизе и без памяти влюбился в Хиневру, не распознав в ней сестры. Одурманенный пылкой страстью, он поселился в этом доме с единственной мечтой обладать своей избранницей. Да только проку с этого ему покамест никакого, ибо она-то будто его и не замечает.
Пролог. Все верно.
Испанец. А этот дом кому принадлежит?
Пролог. Некоему маэстро Гвиччардо, врачу. Есть у него единственная дочка, Маргарита, которая сгорает от любви к мессеру Джаннино; он же на дух ее не переносит.
Испанец. Стало быть, вы уверяете, что дочь маэстро Гиссардо врезалась в мессера Джаннино, а тот ее терпеть не может?
Пролог. Истинно так. Вот в точности как обстоят дела на нынешний день. Ну а что из этого выйдет, увидите сами.
Испанец. Премудра и тонка сия история. Откройте же имя ее сочинителя. Может, это плод трудов божественного Пьетро Аретино?
Пролог. Нет, не его, но одного из тех, кто входит в Академию, пребывающую в Сиене вот уж который год.
Испанец. Как именуется сия Академия?
Пролог. Академия «Оглушенных».{154}
Испанец. «Оглушенных»? Почтенная эта Академия славима по всей Испании: молва о ней докатилась до самого императора. О, я был бы на седьмом небе от счастия, когда бы попал в ее лоно! Коль захотите облагодетельствовать вашего покорного слугу до конца его дней, примите и меня в свой союз!
Пролог. Ежели изъявите готовность блюсти наши правила, клянусь честью, с охотою бы вам споспешествовал, иначе нет нужды и разговор заводить.
Испанец. Что же это за правила?
Пролог. Они немногочисленны: всечасно прилагать старание к тому, чтоб мир представить таким, каков он есть; душой и телом быть преданным слугою прелестных дам и, к вящему их удовольствию, разыгрывать иной раз всевозможные комедии и разные прочие потехи, дабы уверить их в нашей совершенной преданности.
Испанец. Ваши правила, сударь, мне весьма по сердцу. И посему заклинаю вас именем императора оказать мне великую честь и принять в плеяду «Оглушенных», ибо готов следовать всем означенным правилам. А ежели могу быть чем полезен для вашей комедии — повелевайте, с охотой все исполню.
Пролог. Полезен? Черт побери, еще бы! Нам позарез недостает подходящего капитана. А вы как раз годитесь!
Испанец. Так точно! Да и утруждать себя особо мне не придется, ведь одно время я и впрямь был капитаном.
Пролог. В таком случае проходите, я поспешу вам вслед, а до тех пор перемолвлюсь кое о чем с нашими дамами.
Испанец. О, как люба мне вся эта затея! Пойду, не мешкая!
Пролог. Любезнейшие дамы, поскольку я потратил уйму времени на этого гишпанца, не стану вдаваться в те премудрости, о коих нынче намерен был с вами потолковать. Скажу лишь, что «Оглушенные» преданы вам, как никогда, и всеми своими достоинствами обязаны единственно вам; и с каждым днем яснее видят, что без вас их дело худо, ибо на всем белом свете не сыщется никого, кто был бы для них нужнее вас. Посему они нижайше просят вас благосклонно отнестись к этой комедии, ибо все в ваших руках: ежели отдадите предпочтение присутствующим здесь кавалерам, то и наша комедия пройдет нечувствительно, но ежели, напротив, предпочтете нас и одарите нас своим вниманием, все остальные пойдут по вашим стопам. Душевно просим вас, любезнейшие дамы, не пренебречь нами. Мы предстанем перед вами по первому вашему зову и уж в грязь лицом не ударим. А в награду за этакую вашу благосклонность мы беремся преподать в нашей комедии урок того, как постоянство в любви (отсюда и название комедии) всенепременно ведет к счастливой развязке и как глубоко заблуждаются те, кто предаются любовным излишествам, ибо сострадательнейший бог Амур никогда не оставляет преданных ему слуг. Полагаю, этого довольно. Когда же злые языки, желая, по обыкновению, опорочить нашу комедию, станут дивиться, как это действующие в ней гишпанцы вдруг заговорили на тосканский манер, ответствуйте им, что продолжительная наша беседа обучила их не только тосканскому наречью, но и много чему еще. Прощайте.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Мессер Джаннино. Сказано тебе, Верджилио: хоть в лепешку расшибись, а дело это сладь. Разыщи Маркетто и выведай, соизволила эта неблагодарная Лукреция принять ожерелье или, отвергнув его, как и прочие мои дары, упрямо желает моей смерти.
Верджилио. Хозяин, Маркетто мне так приговаривает: жди тут от слов проку — много толков, да мало толку. И то верно: склонить Лукрецию к замужеству или к чему такому еще — пустая затея. И не подумайте, будто Маркетто замыслил сорвать с этого изрядный куш, Боже упаси. Уж ему-то в преданности и усердии никак не откажешь. Только все одно ничегошеньки у нас из этого не выгорит.
Мессер Джаннино. О Боже! Воистину она заслуживает звания самого неблагодарного и жестокого создания на свете! Почитай уж три года, как маюсь я в Пизе по ее милости, но не могу похвастаться, что она хоть раз приняла мои подношения, или выслушала моих поручителей, или удостоила меня хотя бы взглядом, в коем не сверкали бы гнев и жестокосердие. Я же, сколько помню, не содеял ничего такого, что заслуживало бы подобного обхождения.
Верджилио. Вы ослеплены вашей страстью, хозяин. Мужчинам вечно мнится, коли их чувство остается без ответа, что они вправе виноватить женщин в неблагодарности. Меж тем женщины, равно как и мужчины, вольны влюбляться в тех, кто им милее. И не след здесь твердить о жестокосердии. Скажите на милость: разве не потому любите вы Лукрецию, что вам самому это по сердцу. Когда же вы не глянулись ей, отчего должна она любить вас вопреки своей воле?
Мессер Джаннино. Отчего, говоришь? Да оттого, что только неблагодарным созданиям впору не замечать содеянного ради них блага. А что может быть большим благом, чем та преданность, коей крепка моя любовь?
Верджилио. Но разве сравнить ее с той преданностью и любовью, что питает к вам Маргарита, дочь маэстро Гвиччардо? Однако вы не только не помышляете сжалиться над ней, но и отпускаете всякие грубости тем, кто обращается к вам от ее имени.
Мессер Джаннино. Прежде чем эта твоя Маргарита воспылала ко мне чувством, я уж всецело отдал свое сердце Лукреции, и в нем не осталось места для другой.