Мессер Джаннино. Сколько раз я сказывал тебе, Аньолетта, что ты и твоя хозяйка понапрасну тратите время. Меня гложет совсем иная забота. А напоследок покорнейше прошу передать твоей хозяйке, чтобы она возлагала надежды на кого-нибудь другого, ибо сейчас мне совсем не до нее и все равно, есть ли она на белом свете или нет.
Аньолетта. Ах, мессер Джаннино! Изведали бы вы хоть толику того чувства, что питает к вам хозяйка, уж верно, не заводили бы подобные речи. Значится, не придете?
Мессер Джаннино. Нет, нет и нет! Ужель не ясно? О Всевышний! Силы мои на исходе.
Аньолетта. Еще взыграет в вас желание. Но будет поздно.
Мессер Джаннино. Уф! Ну и жарища!
Аньолетта. По нему сохнет такая красавица — одно загляденье, истинный клад, а он и в ус не дует! Ну, скажите, Христа ради: чего вам еще надобно? Ведь она, кажись, всем вышла: и пригожа, и родовита, и молоденька — всего-то шестнадцать годков, — и учтива, и участлива, и нрава что ни на есть кроткого, и нежна, и свежа, и степенна, и приветлива, и кругла, и бела, и душиста, и смачна — просто пальчики оближешь. Иные — так жизнь готовы отдать, лишь бы одним глазком на нее взглянуть. А в довершенье всего еще и втюрилась в вас без ума: одного этого уже довольно, чтобы ответить ей взаимностью.
Мессер Джаннино. Ежели проторчу тут с ней, то наверняка прохлопаю Верджилио.
Аньолетта. Ах, мессер Джаннино! Постойте! Вот что я вам скажу на дорожку. Сжальтесь над чувствами бедной юницы — не погубите столь нежное создание!
Мессер Джаннино. В последний раз говорю тебе, Аньолетта: коли не отвяжешься — пеняй на себя!
Аньолетта. Эх! Знать, не в добрый час я вас застала. Что ж, силком держать не буду.
Мессер Джаннино. Другого часа для тебя не припасу.
Аньолетта. Глядите, как бы не пришлось потом казниться.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Аньолетта. «Поздно пришел — кости нашел», — говаривала моя крестная, Царствие ей Небесное, когда сетовала о потерянном времени. Так скажет и этот спесивец мессер Джаннино, когда минет молодость; а без нее любовь — что увядший цветок. Вот окрутит его наша сестра, припомнит тогда, как проморгал свое счастье, да только былого уж не вернуть. Э-хе-хе! Кабы всякий молодец иль молодка имели б голову на плечах, уж они бы, провалиться мне на этом месте, не зевали бы. Да вот беда: красота и молодость пройдут — не воротишь. Тут, сестрицы, тужи — не тужи, а горю не поможешь. Мой вам совет: гуляйте ваши годы, покуда молоды. Взять по крайности меня. Хоть я пока и не старая кляча, однако за мной уже не волочатся толпы ухажеров, не в пример былым-то временам. Какое там! Нынче самой приходится упрашивать милого дружка, как когда-то он уламывал меня. И не прибери я тут к рукам одного из этих гишпанских сеньоров, который нежданно-негаданно врюхался в меня, так и осталась бы куковать. А гвардейский этот капитан, скажу я вам, врезался в меня ну по уши. Да и чему тут дивиться: с виду я еще хоть куда, а они на это народ падкий. Так что этот готовенький, уж вы мне поверьте. Одно слово: совсем сдурел. Задарил меня всеразличными гостинцами, хоть не Бог весть что, а все приятно. А каковы их нравы и много ли нам пользы от того, что водим с ними хлеб-соль, — поспрошайте у сиенских селян.{162} Уж я-то имею понятие — со всякими водилась, — до чего они у всех в печенках засели. Бывало, проходу от них нет; несут что ни попадя, а нас кличут «синьорами». Э-э, нет! Не на тех напали. Не «синьор» нам подавай, а звонкую монету. Вот и он: явился — не запылился, из кордегардии вывалился. Лопни мои глаза: ко мне намылился. Поутру я иной раз залучала его в свой погребок. Посторонюсь-ка, пожалуй.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Капитан(говорит по-испански). Нынче утром обойдусь без пажа и разных прочих провожатых, ибо намерен чествовать наших очаровательных дам. Экая докука, когда с тобой вечно кто-нибудь увязывается! И так уже проворонил уйму подходящих случаев по женской части, а все потому, что рядом непременно кто-то крутится. Ну а пока суд да дело, поправлю-ка рубашку, смахну пыль с башмаков, встряхну шляпу. A-а, черт! Забыл причесаться и надушить бороду в предвкушении сладостного часа, что проведу с Аньолеттой в ее погребке! Ба, да вот и моя душка!
Аньолетта. Приметил. Делать нечего — придется выходить. Притворюсь, будто держу на него зуб сама не знаю за что.
Капитан. Диес доброс, сеньора Аньолита, прекраснос, грацьознос, любезнос сеньора; повелительница мой душа и серсе и всьего, что имеос. Куда поспешает сеньора спозаранок? Клянусь Всевышний, я иметь намеренье посещать вас часок-другой в ваш погребок.
Аньолетта. Ноги вашей впредь не будет в моем погребке. Давно уже помышляла вам сказать, да все не решалась.
Капитан. Что я слишу? Вы издеваться над меня? Что ж, это в вашей власть!
Аньолетта. Чтоб я да подымать вас на смех? Еще увидите, смешки это или дело нешуточное.
Капитан. Ради всего святого! Сеньора Аньолита, ответьте, что с вами приключиться? За что так ополчиться на меня?
Аньолетта. От кого, от кого, а от вас уж никак не ожидала этакой подлости. Видать, все вы, гишп… то бишь мужчины, одного поля ягоды. Прикидываетесь, будто не уразумели, о чем речь?
Капитан. Я уразумей только однос: что принадлежать вам, что вы жизнь мой и что всеми мой помыслами направлен в услуженье вас; ни одна женщина на свете не заменить мне моя Аньолита.
Аньолетта. Думаете, не ведаю, что завели себе зазнобу?
Капитан. И в толк не взять, о чьем вы?
Аньолетта. Прекрасно уж взяли.
Капитан. Пропадьи все пропадом! Почто зря клевещать, сеньора? Что за небылицы? Клянусь, я тут, э-э… ни сном, ни ухом!
Аньолетта. И ухом, и еще кое-чем. Променяли меня на благоверную мессера Валерио. Что, не так? Только мне на это чихать. Все одно потом все шишки ваши будут. Валандайтесь со своими разлюбезными дамами сколько влезет.
Капитан. О дьявол! Наконьец-то я постигнуть сей закоручка. Нет нужда так горьячить себя, сеньора. Открою вся правда. Супруга мессера Валерио что ни диес шлать мне записка и верный человек, ибо терять из-за меня покой. Однакос рядом с вас она тьфу! Округ меня вертеться мучос милый пизский дам, но серсе мой отдан лишь одна из них — моя сеньоре Аньолита.
Аньолетта. Думаете, это простая похвальба? Право дело, у меня и тени сомненья не было, что так оно и есть.
Капитан. Что вы?
Аньолетта. Наверняка, говорю, об этом сведала.
Капитан. Как вы мочь верить этот бредень? Разве не приметить вы, что я любить вас одна?
Аньолетта. Полно оправдываться. Когда вам удовольствие, то и мне радость. Пойду, пожалуй.
Капитан. Ах, сеньора Аньолита. Наперекор всего я это отрицать, иначе учинить какой-либо безумье! Что за шутки? Что за ловушка вы мне расставить?
Аньолетта. А он и впрямь злится, это уж ни к чему. Эй, синьор Франсиско! Не распаляйтесь так. Да я просто пошутила. Ужели вам не ведомо, как нежно я вас люблю?
Капитан. Сеньора, к чему этакий плутовство? Ведь я чуть было не отдать Бог душу; вот и сейчас весь трепетать.