Панцана. Ну и подвалило же мне счастья, что остался я неучен! Теперь-то до меня дошло, что в грамоте я ни уха, ни рыла. Хоть бы слово уразумел из сказанного!
Мессер Лигдонио. А все же, как тебе?
Панцана. Откуда мне знать — как, ежели я и сотой доли не ухватил?
Мессер Лигдонио. Доверься моей опытности: слова неотразимы. Главное, чтобы она все выслушала.
Панцана. Выслушает, куда ей деться. Я вот еще о чем покумекал: этакие словеса служанке уж точно не разобрать.
Мессер Лигдонио. Пожалуй, верно. А знаешь ли, Панцана, которые из этих слов мне милей всего?
Панцана. Да как мне знать, коль не понял, где Богородица, а где Божья мать?
Мессер Лигдонио. Особенно ласкают мне слух «шелковистые словеса». В них столько риторического пыла, что тебе и не ведомо. От «любострастной Леды» меня просто в жар бросает, хотя точно и не припомню, кто там на самом деле: Леда или Дафна. Ну да невелика важность, главное, чтоб вышло на старинный римский манер.
Панцана. Постойте-ка. Вроде открылась дверь Маргариты.
Мессер Лигдонио. Пробил час! Покуда есть время, протвержу еще раз все с начала себе под нос: «Да хранит вас Вседержитель…»
Панцана. Точно, она! Пора, хозяин.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Маргарита. Поторопись, Аньолетта!
Мессер Лигдонио. Как подойдет ближе, притаись за углом, чтобы она тебя не заметила.
Панцана. Будет сделано.
Мессер Лигдонио. Замешкалась у входа.
Панцана. Послушайте, хозяин. Вот удобный случай: шпарьте прямо к ней, покуда рядом никого, и заводите свои речи. А ну как она разохотится и затащит вас в прихожую?
Мессер Лигдонио. Что за вздор ты мелешь! Рисковать не стану!
Панцана. Чего трусить? Здесь надобно идти напролом.
Мессер Лигдонио. Чем черт не шутит, попробую. «Audaces fortuna prodest»[14].{169} Стой тут. «Да хранит вас Вседержитель», ну и так далее. Эх, будь что будет!
Панцана. А мы послушаем, что он там наговорит. Ох, какой почтительный поклон! Так, что дальше? Тсс! Тихо, тихо!
Мессер Лигдонио. Всемогущий бог Зевес, сударыня, слезами шелковистыми окропил с небес вашу пригожесть, то бишь красу, точнее выражаясь. Ваша милость во мне такую пробудила элоквенцию понятий… О Боже! Память — как отшибло. Вы, часом, не в монастырь собрались?
Панцана. Ха-ха-ха!
Маргарита. Эй, что вы там бурчите? Ступайте своей дорогой! Бесстыжий старик!
Мессер Лигдонио. Покорнейше прошу меня простить. То была шутка. Дьявол, все пошло насмарку!
Панцана. Ха-ха-ха! Получайте, прелестные дамы, своего красавчика-стихоплета! Вон какие коленца откалывает! Теперь вы сами убедились, на что они годны. Весь день форсит, кичится, а как дошло до дела, так чуть было в штаны не наложил!
Мессер Лигдонио. Ну и дал я маху! Все дома надо было записать и вызубрить на память ad verbum.[15] Хорошо, если Панцана ничего не видел.
Маргарита. Поживее, Аньолетта!
Панцана. Только и может, что фигурять с утра до вечера. Перышки начистит, расфуфырится и щебечет всякую пустопорожнюю белиберду на испанский лад. «Ау, señora, que me matais».[16] А то еще заявится на бал, станет танцевать с дамой, и ну ей голову морочить: «Неблагодарная, вы сведете меня в могилу, ваше ангельское личико подобно Божественному лику». Такой фалалей, что только уши пришей. Обычай — бычий, а ум телячий! Не доверяйтесь, дамы, этаким угодникам! На овец всяк молодец, а как попал к молодцам, так и сядет в лужу сам. Да уж вы и без того все видели. Зато спеси ему не занимать! Приставайте-ка лучше к тихой заводи «Оглушенных» — вот кто без лишних слов обнажит за вас свои рыцарские клинки. А этих пустобрехов отправьте восвояси. Однако что-то скажет мне хозяин?
Мессер Лигдонио. Ну что тут, Панцана?
Панцана. Да вот, загляделся на любезных дам.
Мессер Лигдонио. Ого! И что ж они?
Панцана. А им-то что? Они не прочь!
Мессер Лигдонио. Так ты слыхал, как все прошло?
Панцана. Как же я услышу, коль вы наказали мне не слушать?
Маргарита. Ну что ты там копаешься, Аньолетта? Нашла время!
Аньолетта. Куда-то задевала ключ от ларя, а в нем гостинец. Я мигом.
Панцана. Не томите, хозяин. Сказывайте, как все было.
Мессер Лигдонио. Лучше не придумаешь. Теперь дай только срок, уж я-то знаю.
Панцана. Ну что я говорил? Хвастун из хвастунов!
Аньолетта. Вот и я.
Маргарита. Ну наконец-то! Дай взглянуть. Превосходно. А теперь поторопимся.
Панцана. Хозяин, Маргарита идет сюда.
Мессер Лигдонио. Уйдем, пожалуй, чтоб не выглядеть назойливыми.
Панцана. Что это вы прямо до ушей покраснели?
Мессер Лигдонио. Пошли, пошли, тебе говорят.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Маргарита. Знаешь, Аньолетта, что тут со мной приключилось, покуда ты канителилась наверху?
Аньолетта. Что же?
Маргарита. Жду я, жду тебя у дверей, как вдруг, откуда ни возьмись, является какой-то дерзкий старикан и заводит со мной разговор.
Аньолетта. А на какой предмет?
Маргарита. Кабы слово уразумела! Да я и в толк не брала, — у меня сейчас другие заботы. К тому же вскорости я его отвадила.
Аньолетта. Кто хоть таков?
Маргарита. Мне-то что за дело? Так, пустое. Есть вещи поважнее. Скажи-ка лучше, помнишь ли, как я тебя учила, что передать моему ненаглядному мессеру Джаннино, когда вручишь ему сей гостинец?
Аньолетта. Как не помнить!
Маргарита. А коли, против обыкновения, выкажет он благосклонность, не премини расписать мою к нему симпатию, насколько хватит духу: тут уж я тебе не указ. Лишь бы уверился, что предана ему душой и сердцем. Но и честь мою при всем при этом не роняй.
Аньолетта. Не уроню и распишу. Случись этакая оказия — уж я не оплошаю.
Маргарита. И обо всем без проволочек повещай меня в монастыре. Покуда не получу от тебя вестей, не будет мне покоя.
Аньолетта. Исполню в точности.
Маргарита. Ах, Аньолетта, голубушка, прошу тебя, нет — умоляю: уж ты не пожалей себя.
Аньолетта. Иль вы мне верите, иль нет. Между прочим, все ваши муки меня заботят пуще собственных.
Маргарита. Коли изведала хоть раз такое, поймешь мои страдания.
Аньолетта. «Изведала»? Да у вас столько годков не наберется, сколько у меня в мое времечко было воздыхателей.
Маргарита. У меня же будет только один. И пусть отец не тщится подыскать мне другого жениха, ежели не выйду за мессера Джаннино.
Аньолетта. Что до меня, то милому дружку всегда я угождала спервоначалу.
Маргарита. Не об этом мои помыслы. С меня довольно, чтоб он стремился увидеться со мной так же, как я с ним; чтоб рядом был; чтоб лобызать его могла, резвиться с ним наедине, любоваться, наслаждаться им всею душой, а главное — раскрыть ему свое чувство, ибо причину всех моих страданий я вижу в том, что он мне не верит.