ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Мессер Джаннино. Гульельмо своими глазами, говоришь, видел?
Маркетто. Полагаю, своими. Мои при мне были.
Мессер Джаннино. Ах, иуда Лоренцино! Экое вероломство!
Маркетто. Корите скорей ее, чем его. Он-то что — справил свое мужское дело, и точка. Тут и я бы не оплошал.
Сгвацца. Что за черт? Поди пойми.
Мессер Джаннино. Не видать мне родного отца и сестрицы, если не посчитаюсь с ним. Ах, Лукреция! Немилосердная! Как могла ты променять меня на этого проходимца? Верджилио, братец, утешь хоть ты меня, силы мои на исходе.
Верджилио. Выше голову, хозяин. Неужто еще осталась в вас хоть капля любви к этой подлой изменнице? Неужто еще страдаете по ней? Не пристало ли вам обратить в гнев свое прежнее к ней чувство?
Мессер Джаннино. Сказать по совести, Верджилио, коли уверился бы в измене, то гнев мой был бы столь велик, что уж никогда не пожелал бы ее видеть. Но сердце говорит мне: Лукреция не могла пасть так низко.
Маркетто. Что значит — не могла? Пала, и еще как! Ниже не бывает. Гульельмо связал обоих и замкнул в погребе.
Мессер Джаннино. Тем боле не верю.
Сгвацца. Никак в толк не возьму: о чем это они? Послушаем, что будет дальше.
Верджилио. Для чего же, по-вашему, Гульельмо устроил весь этот переполох?
Мессер Джаннино. По моему крайнему разумению, старикашка давно уже сам положил глаз на Лукрецию. Поди, и так ее улещал, и этак — все напрасно. Тогда, выйдя из себя, порешил выместить на ней свою злобу, подстроив эту ловушку.
Верджилио. Ничего себе великодушная месть! Вот уж никогда бы не поверил.
Мессер Джаннино. Старики, да будет тебе известно, скупы на щедрые дела, ибо великодушие чуждо преклонным летам.
Маркетто. А я говорю, что, как стемнеет, Гульельмо прикончит обоих.
Мессер Джаннино. Прикончит? Как бы не так! Выживший из ума старый хрыч! Теперь ясно, что дело обстоит именно так, как я полагал. Вперед, Верджилио! Живо домой, изготовь оружие: я покажу этой ракалии, как оговаривать невинное создание.
Сгвацца. Эдак я не докопаюсь до сути. Что там стряслось, мессер Джаннино? Вы прямо не в себе.
Верджилио. Одумайтесь, мессер Джаннино. Вы перевернете все вверх дном. Прежде надобно хорошенько разобраться.
Мессер Джаннино. А я говорю, что иначе и быть не может. Коли Лукреция и впрямь согрешила, он выгнал бы ее из дому, а не порывался бы лишить жизни, ибо, в конце концов, она ему не дочь. Лишить ее жизни? Пусть только попробует!
Сгвацца. Скажите, Бога ради, из-за чего такой шум? Может, и я на что сгожусь?
Мессер Джаннино. Эта старая развалина, прощелыга Гульельмо, вознамерился убить Лукрецию и выйти сухим из воды. Для этого он измыслил такую зацепку, что впору и слепому догадаться о подвохе.
Сгвацца. Ах, негодник! Я с вами в этой праведной брани, ибо настоящие друзья и на обеде соседи, и в беде при тебе.
Верджилио. Как думаете, хозяин, не известить ли о нашем замысле мессера Иоханнеса и мессера Луиса из «Сапьенции»? Мы, натурально, и своими силами управимся, но, как они есть вам друзья, вы не раз обещали, коль будет такая надобность, посвящать их в свои дела. Когда же прознают они о вашей нужде, то, полагаю, сильно осердятся, что не призвали их на подмогу, а значит, не особо полагаетесь на их дружбу.
Мессер Джаннино. Верно мыслишь. Поскорее их упреди. Одна нога здесь, другая там. В дом войдете все вместе с черного хода.
Маркетто. Ну, берегись, хозяин!
Верджилио. Какое оружие им прихватить?
Мессер Джаннино. Пики и копья им не понадобятся: с ними их мигом приметят. Пускай возьмут поясные шпаги и круглые щиты; под плащами их никто не увидит.
Верджилио. Мы на подходе к дому.
Мессер Джаннино. Ступай с Богом, Маркетто. Нас уже не остановить. Хочешь, сказывай обо всем этой скотине, твоему хозяину, хочешь, нет — дело твое.
Маркетто. И словом не обмолвлюсь. Довольно с меня того, что буду служить у вас, коли порешите его.
Мессер Джаннино. Расчудесно. Теперь Маркетто знает все и наверняка проболтается Гульельмо. Старик же, не в силах совладать со страхом, освободит Лукрецию, не прибегая к оружию. Пошли в дом.
Сгвацца. Пошли.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Маркетто. Что делать будем, Маркетто? Тут надобно хорошенько пораскинуть мозгами. Коли поведаю Гульельмо, какие против него затеваются козни, как пить дать пожелает драться, положившись во всем на меня. Вот уж выйдет из нас двоих рать — ни дать, ни взять. Старикан, заячья душа, беспременно бросится наутек и оставит меня одного расхлебывать эту кашу. Так что прикончат тебя, Маркетто, за милу душу, а потом еще и скажут: «Поделом ему!» Другим вперед наука будет. А коли наберу в рот воды, заявится мессер Джаннино со всей своей шайкой в дом, прихлопнет Гульельмо в два счета, выпустит на волю обоих голубков, и уж тогда не видать мне, как испустит дух этот прелюбодей Лоренцино. В общем, рядись не рядись, а лучше бухнуть Гульельмо всю правду — пускай немедля предаст смерти обоих пленников. Хоть я с этого и останусь на бобах — пропадай все пропадом. Что скажете? Похоже, вы со мной согласные. Вот и Гульельмо. Послушаю прежде, какие у него вести.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Гульельмо. Сегодня же участь этих изменников послужит уроком для всех неверных слуг и ветреных девиц. На свою удачу, я застал в аптеке магистра Гвиччардо. Поведав ему о случившемся, я упросил магистра приготовить для меня нужное зелье. Не пройдет и полночи, как они отправятся к праотцам.
Маркетто. Храни вас Бог, синьор Гульельмо. Душевно сочувствую вам, ибо сведал обо всем от Лючии.
Гульельмо. Где только тебя носит весь день, не доищешься!
Маркетто. Для вас же и старался.
Гульельмо. Это как?
Маркетто. Сейчас узнаете. Пока Лючия сказывала мне про ваши напасти, принесла тут нелегкая мессера Джаннино, вот он все и услыхал. Только Лючия ушла, он ко мне — и давай выпытывать. Делать нечего, пришлось выложить ему все как на духу.