Панцана. Тяжкий случай!
Мессер Лигдонио. Хотите — верьте, хотите — нет, но я готов поклясться: за тот час, что я провел у нее, уж она так меня тискала и лизала, лобызала и кусала, что после отлеживался я добрых два месяца.
Панцана. Ха-ха-ха!
Роберто. Чего только не бывает.
Мессер Лигдонио. Так оно и было. Причиной же всему — мое сочинительство. Высокий слог в любви всесилен, а женщины в мужчинах ценят первым делом уменье цветисто выговаривать, на что особого ума и не надобно. Клянусь, когда много лет назад я покидал Неаполь, не меньше двух сотен благородных дам заливались горючими слезами.
Панцана. Ха-ха-ха! Ну и враль: брешет почем зря.
Роберто. Завтра, коль не уеду, поделюсь с вами одним случаем, приключившимся со мною в Сиене, хоть он никак и не разрешился, ибо сиенские женщины горазды только словами охмурять, от коих потом ни горячо, ни холодно.
Мессер Лигдонио. Наслышан я, что в Сиене премного знатных красавиц.
Роберто. Видимо-невидимо. И все, как одна, страсть какие ученые, записные говоруньи. В разговоре с ними ухо держи востро, не то останешься в дураках. На ласки они щедры, что верно, то верно, но кто думает, будто заманил птичку в клетку, сам же в нее попадет.
Панцана. Бьюсь об заклад, что догадываюсь, о ком это он.
Роберто. Однажды мне довелось пробыть там без малого четыре месяца. Я чудно разместился, имел честь знаться с учеными мужами, был вхож в почтенные академии, среди коих и Академия Оглушенных, столь славная высокими умами. А главное, свел знакомство с несравненными дамами. И не страдай они означенным изъяном, высшего блаженства невозможно и представить!
Мессер Лигдонио. Внимут ли они вашим словам? Кабы знал я, что меня услышат в Сиене, то счел бы своим долгом сказать, как велико их заблуждение: коль дана красота — остальное суета. Только не стоит понапрасну глотку драть.
Роберто. Позвольте откланяться. Пройдусь немного, авось до вечера и подвернется удобный случай.
Мессер Лигдонио. Как вас величать?
Роберто. Роберто.
Мессер Лигдонио. Синьор Роберто, примите всяческие заверения в моей полнейшей преданности.
Роберто. Рад буду услужить вашей милости.
Мессер Лигдонио. Ваш слуга покорный.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Мессер Лигдонио. Сколько раз тебе твердить, Панцана: не скалься, когда твой господин заводит с кем-либо беседу.
Панцана. Я и не скалился.
Мессер Лигдонио. А я говорю, скалился.
Панцана. Да не скалился, и все тут. Кого угодно спросите. Скалился я? Скалился? Скалился? Ежели хоть одна живая душа подтвердит ваши слова, вот тогда вершите надо мной свой суд.
Мессер Лигдонио. Кто тебя разберет. Может, и почудилось.
Панцана. Не сомневайтесь: мы кое-каким манерам тоже обучены.
Мессер Лигдонио. Любезный господин этот мессер Роберто. Он меня очаровал.
Панцана. А мне и не слыхать было, о чем вы там собеседовали.
Мессер Лигдонио. Куда ж ты смотрел?
Панцана. Следил, чтоб между нами оставалось два шага.
Мессер Лигдонио. Ха-ха-ха! Откуда вдруг столько усердия? Однако пора бы нам проведать ту даму, о которой давеча тебе сказывал.
Панцана. Да уж, самое время.
Мессер Лигдонио. Вперед, не мешкая.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Мессер Джаннино. Промеж друзей, кои друг другу ровно братья, мессер Луис и мессер Йоханн, не нужно лишних слов. Настанет час, и вы увидите, что каждому я воздам сторицею.
Испанец. Не стоит об этом. Отправимся-ка лучше проучить этого полоумного мошенника!
Мессер Джаннино. Вам ведомо, сколь много значит для меня жизнь Лукреции, от коей целиком зависит и моя собственная жизнь.
Немец. Неправый быть, мессер Ианнин. Их бин друг.
Мессер Джаннино. Не будем терять ни минуты. Пошевеливайся, Сгвацца! Что ты там застрял?
Сгвацца. Никак не подберу подходящее оружие, тут остались одни пики. А пики мне не по душе; мне бы что-нибудь такое, что поражало бы на расстоянии.
Верджилио. От него нам больше вреда, чем проку, хозяин.
Сгвацца. Нашел, черт побери! Вот это что надо! Надежный арбалет! Вещь по мне! Думаете, не управлюсь? Примощусь поодаль и навоюю столько, что вам и не снилось. Может, кликнуть заодно и Корнаккью, авось хуже не будет?
Верджилио. Нас и без того хоть отбавляй.
Сгвацца. А может, разом подстрелить Гульельмо? Или так, подранить для острастки? А, мессер Джаннино?
Испанец. Пошли, пошли.
Сгвацца. Будь неладна мона Пьера! Кажись, у них открыта дверь. Неужто не робеют? Хотите доброго совета?
Мессер Джаннино. Ну что еще?
Сгвацца. Отложим это дело до завтра. Утро вечера мудренее.
Испанец. Куда нам деть этого дуралея, мессер Джаннино? Не отправить ли его назад, на постоялый двор?
Немец. Он тошно спятить.
Сгвацца. Чтоб я сдох: там за дверью что-то блеснуло. Схоронюсь-ка подобру-поздорову. Мне еще жизнь дорога.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Латтанцио. Показался неприятель. Будьте наготове и выскакивайте по моей команде. Я же перемолвлюсь парой слов с мессером Джаннино; быть может, удастся отвратить его от этой гибельной затеи.
Верджилио. Вперед, хозяин. Ворвемся в дом.
Латтанцио. Какая муха вас укусила, мессер Джаннино, что так самонадеянно вы вознамерились лишить жизни беззащитного старика в его же собственном доме?
Мессер Джаннино. Вам-то что за дело? Этот выживший из ума никчемный старикашка хочет расправиться с нежнейшим созданием на всем белом свете!
Латтанцио. А вы-то здесь при чем? Кто позволил вам вмешиваться в чужие дела?
Мессер Джаннино. Неправедному деянию всяк должен противиться.
Латтанцио. Стало быть, вы явились вершить правосудие? По-вашему, коль стар он и немощен, так и защитить его некому?
Мессер Джаннино. Защитники нам не острастка. Тот, кто осмелится выступить против нас, пожалеет, что не обратился в бегство. Мы жизни наши положим, а девушку вызволим.
Испанец. Мессер Джаннино, не стоит понапрасну тратить время на разговоры с этим презренным трусом. Направимся к дому.
Немец. Я будет изрубить старик на кусок! Абракадабра!
Латтанцио. Знайте же, что вас самих изрежут на мелкие кусочки, коли не уберетесь восвояси.
Испанец. Черт бы побрал этого бездельника!