Главным идеологом итальянского национализма был весьма посредственный писатель, но очень волевой человек Энрико Коррадини. Он оказался на авансцене примерно в то же время, когда, Д'Аннуцио (начинавший как верист) провозгласил свой новый символ веры. Их идеи стали быстро распространяться, и в начале двадцатого века увлечение позитивизмом и поэтикой веризма уступило место новым, быстро менявшимся, иногда искренним, зачастую просто снобистским увлечениям и модам. Время было неспокойное, волна антидемократизма прокатилась по всей Западной Европе, увлекая многих представителей интеллигенции. Может быть, правы некоторые итальянские авторы, которые считают, что итальянская культура того времени, и своем отвращении к «провинциализму», жадно хваталась за каждый последний крик интеллектуальной моды, утверждавшейся в Америке или Европе. По мнению известного критика Карло Салинари, конец девятнадцатого и первое пятнадцатилетие нашего века, вплоть до первой мировой войны, прошли и Италии под знаком отрицания, под знаком «анти»: антидемократизм в политике, антипозитивизм в философии, антинатурализм в искусстве.
В январе 1903 года во Флоренции вышел первый номер журнала, которому да символическое имя «Леонардо», в честь Леонардо да Винчи. «Синтетическая программа» из семнадцати строчек, в которой молодые деятели культуры, объединившиеся вокруг журнала, провозгласили свое кредо, была предельно выразительной. В жизни они «дикари и индивидуалисты», враги христианского смирения и плебейской покорности. В философии они — «персоналисты и идеалисты». В искусстве — сторонники идеального преобразования действительности, презирающие низшие ее формы (это явная полемика с веризмом), поклонники Красоты, ибо только в ней высший и глубочайший смысл человеческого существования.
В этом номере журнала была помещена резкая, без полутонов, талантливо написанная статья: полемика с националистами и с самим Энрико Коррадини. Автор статьи, подписавшийся «Джан Фалько» показал незаурядную хватку: он писал зло и саркастично, издеваясь над убожеством риторики националистов, над пошлостью их аргументов. Очень легко, изящно и беспощадно срывались маски с жалких «современных кондотьеров», не возвышавшихся в действительности над культурным уровнем «немецкого ефрейтора». Надо, однако, вдуматься, с каких позиций вели спор. «Мы, — писал Джан Фалько, — также яростные противники буржуазной демократии и идеологии прогресса. Но вульгарному идеалу жалкого и благополучного человеческого муравейника мы не желаем противопоставлять вашу грубость, вашу двусмысленную мечту о господстве над людьми».
Джан Фалько — один из псевдонимов писателя Джованни Папини. В сборник включены две его новеллы, одна из них называется «Обмен душами». Трудно, пожалуй, придумать более выразительное название, говоря о самом Папини. Он менял свои собственные души настолько часто, что составить его интеллектуальную биографию нелегко. Он был человеком большого и оригинального таланта, интеллектуалом pur sang, для которого жизнь духа, или, точнее, может быть, авантюры этого духа — были несравненно важнее событий и проблем реальной жизни. На протяжении нескольких десятилетий все обращения, все увлечения новыми идеями, все новые души Папини привлекали к нему громадное внимание в Италии и за ее пределами. Им восхищались, его ненавидели, многим он казался загадкой. Это не было прочной, подлинной славой, да у Папини и не было данных, которые могли бы сделать его «классиком». Он работал во многих жанрах, он был отличным стилистом и мастером парадокса, его книги (за исключением откровенно неудачных, ибо он был чрезвычайно плодовит) большей частью интересны, оригинальны, «занятны», блистают выдумкой, но им не хватает той глубины дыхания, той истинной убежденности, той идеи, без которых литература не может жить в веках, продолжая активно воздействовать на сознание людей.
Лучшей его вещью мне кажется «Конченый человек», вышедший в 1910 году. Эта книга — исповедь, местами, пожалуй, несколько претенциозная и чересчур «красиво написанная», но в чем-то удивительная по искренности, горечи и иронии, с которыми Папини говорит не только о других людях, но прежде всего о самом себе. В книге очень мало фактов, хотя какой-то минимум фактов есть. Так, мы узнаем, что мальчик рос в бедной семье, — и это правда. Мы узнаем, что у юноши больные глаза и он отчаянно боится грозящей ему слепоты. Это трогает теперешнего читателя, который знает, что Папини действительно ослеп и все последние свои книги диктовал. В «Конченом человеке» нет темы любви, нет сюжетного стержня, почти нет действия. Это — интеллектуальная автобиография, точный, подробный рассказ о том, что думал, что читал, чем увлекался, во что верил и в чем разочаровался Джованни Папини. О том, как был создан журнал «Леонардо», о друзьях и единомышленниках, о смене надежд, удач и поражений, об отвращении к «официальной культуре», об исступленном, болезненном индивидуализме Папини, о том, как он искал свое призвание, обо всех философских системах, которые он то восторженно принимал, то решительно отвергал. Книга жестокая, высокомерная, порою циничная, в какие-то редкие моменты по-настоящему волнующая, написанная уверенным в своем мастерстве профессиональным литератором высокого класса.