Оба находились в очень странном положении: они должны были соблазнить друг друга, а для этого им надо было угадать вкусы партнера. Кроме того, если они хотели предстать в чужих глазах в самом выгодном свете, им приходилось скрывать некоторые стороны своей души, не предназначенные для всеобщего обозрения, а потому, быть может, наиболее глубокие и существенные. В общем, для тех, кому непонятны все эти тонкости, я скажу в двух словах: каждому для успешного обмана нужно было, чтобы другой был чистосердечен, а это чистосердечие заставляло и того и другого думать, что обмануть партнера не стоит никакого труда.
Чтобы быть еще яснее, скажу, что Один (поэт) старался казаться более практичным, а Другой (практичный человек) силился выглядеть более поэтом. Один старался убедить Другого, что наиболее полно владеют миром только поэты, а Другой давал понять Одному, что только практические люди господствуют в конкретном, то есть единственно существующем мире.
Кроме того, Один сделал все возможное, чтобы заставить Другого поверить, будто и поэты умеют считать, а иной раз и зарабатывать, а Другой заявлял, что и у практических людей бывают вспышки фантазии и порывы вдохновения.
— Но если это так, то почему вы хотите меняться? — спрашивал Другой.
— Чтобы узнать что-то еще, чтобы приобрести новый опыт!
Я, конечно, не знаю доподлинно, о чем говорили Один с Другим за этот месяц совместной жизни, но угадать это нетрудно. Они рассказывали друг другу свою историю — приглаженную и преображенную в соответствии с предполагаемыми вкусами слушателя, они делали признания, которые не могли их скомпрометировать, смягчали некоторые особенно серьезные события, так что они превращались в маленькие анекдоты, и в то же время так обыгрывали какой-нибудь незначительный факт, что он вырастал до размеров главы из Плутарха или Казановы.
Все это время, по желанию Другого, они жили вместе, в одной комнате, не расставаясь ни на время еды, ни на время прогулки, ни на время сна. Визиты были отложены, знакомые забыты, дела заброшены. Вся практическая сторона была обсуждена заранее и подготовлена, и когда настал великий день обмена, дело было только за окончательным согласием обоих друзей.
В желании не было недостатка ни у того, ни у другого, и в течение ночи, которая предшествовала тридцать первому дню их совместной жизни, переселение душ совершилось без всяких затруднений.
Говорят, эта операция произошла во время сна, то есть в то время, когда душа, согласно старой, но еще не опровергнутой теории, покидает тело и витает сама по себе в поисках приключений, для того, чтобы потом рассказать нам о них по пробуждении.
Итак, незадолго до утра душа Одного вошла в тело Другого, а душа Другого в тело Одного. Ни тому, ни другому это не причинило ни малейшей боли. Каждый проснулся уже с той душой, которую хотел получить, и, почувствовав, что все совершилось, они молча и взволнованно обнялись. С того дня для Одного началась третья, а для Другого вторая жизнь в этом мире.
Получив новые души, они разошлись. По сути дела, между ними ничего не изменилось, потому что обе души хоть и сменили тело, но остались теми же, что и были; однако они сразу же почувствовали потребность расстаться, как будто после чрезмерной близости прошедших дней ощутили внезапно инстинктивное отвращение друг к другу.
И кто же не поймет причину этого? Ведь душа содержит в себе все: и память о прошлом, и то, что всего тщательнее скрывается от чужих глаз.
Все мы — за исключением святых — очень снисходительны к самим себе. Мы стараемся не вспоминать о совершенных нами подлостях и низких поступках, о своих слабостях и трусости, мы скрываем и отрицаем дурные черты своего характера, и это желание все забыть и скрыть в конце концов заставляет и нас самих поверить, будто наша душа чиста и прошлое безукоризненно.
Но уж зато, когда приходится судить других!.. Да разве сам Христос, автор метафоры о бревне и соломинке, не возмущался соломинкой скупости в глазах других, не замечая бревна гордости в своих собственных?
Так представьте же, что внезапно в ваше тело вселилась чужая душа. Сразу же, после первого соприкосновения с ней, вы почувствуете зловоние тайных пороков, вашим глазам откроются ранее скрытые грязные уголки, и вы будете потрясены, увидев, сколько низости и глупости может таить в себе душа интеллигентного джентльмена.
То же произошло и с нашими друзьями: взаимное презрение быстро сменилось ненавистью, потому что каждый открыл в полученной им душе то, что эта душа думала о другой, прежде чем перейти в новое тело.
Один открыл в памяти Другого, что тот считал его тщеславным бездельником, легкомысленным всезнайкой, а Другой обнаружил в памяти Одного, что тот до обмена считал его грубым, высокомерным и ограниченным существом. И хотя души были уже обменены, самолюбие обоих все-таки страдало, и каждый думал: какая ужасная душа мне досталась!
Некоторое время они прожили вдали друг от друга, стараясь наладить новую жизнь. Каждое тело в соответствии со вкусами поселившейся в нем новой обитательницы должно было изменить свои привычки и занятия. Один переселился в Париж и стал там завсегдатаем биржи. Другой, став поэтом, уехал в горы и наслаждался жизнью, гуляя по полям. Так прошло два года, но однажды Один вдруг почувствовал ужасную тоску по старой душе: он еще сохранил представление о ней, благодаря воспоминаниям, запечатлевшимся в душе Другого, которая теперь жила в его теле… И он вернулся в город, где совершился обмен, чтобы просить Другого отдать ему душу обратно.
А Другой, напротив, был очень счастлив и быстро приспособился к новой душе. Душа поэта действительно стала его душой. Все плохое в ней было скрыто под пеплом времени и бурно разросшейся листвой тщеславия, и Другой в восторге упивался словами, небом и деревьями.
Больше того, ему выпала еще одна удача: он влюбился в женщину, которая любила его! Уже несколько месяцев жили они вместе в домике, окруженном лесами и птицами, и Другой с отвращением вспоминал свое прошлое и себя самого в те времена, когда его новая душа еще жила в чужом теле.
Один довольно быстро разыскал убежище Другого и, явившись туда, резко потребовал назад душу, которая раньше принадлежала ему. Запершись вдвоем в комнате, они кричали друг на друга целое утро, но это ни к чему не привело. Другой решительно не хотел вернуть душу, с которой ему было так удобно в этом мире, и безжалостно настаивал на своем праве. Он говорил громко, не заботясь о том, что женщина может все услышать и разлюбить его, узнав, что любимая ею душа не была настоящей душой возлюбленного. И в самом деле, она довольно долго слушала под дверью, но так как они перебивали друг друга, а мысль о столь странном обмене никак не могла прийти ей в голову, она так ничего и не поняла.
Когда Один, наконец, ушел, гневно хлопнув дверью, возлюбленная Другого ворвалась в комнату и увидела его красное, потное и нахмуренное лицо.
— Это один старый кредитор, — сказал он, читая вопрос в ее глазах, — но он уже не имеет права ничего у меня требовать.
Больше он ничего не захотел объяснить. Он понимал, что откровенность подвергнет их любовь серьезному испытанию. Женщина прежде всего любила в нем его ум, характер, стремления и, может быть, продолжала бы любить все это, даже если бы душа его вернулась в другое тело; но бедный Другой любил ее не только душой, но и телом и не хотел терять ее тело.
Один же был вне себя от гнева и, не думая о том, что творит, пошел к адвокату и с жаром изложил ему свое дело. Адвокат, который никак не мог удержать поток его красноречия, дал ему выговориться, но как только он кончил, сказал:
— Дорогой синьор, ваше дело очень интересно, но я думаю, что вы обратились не по адресу. Вам нужен врач, а не юрист.
Но Один не пал духом и обратился к другому адвокату. Этот отнесся к нему более серьезно, но сказал четко и ясно, что в кодексе нет статьи, предусматривающей столь странный обмен, что документы, оформляющие этот обмен, отсутствуют и, по его мнению, обратный обмен должен совершиться с обоюдного согласия, что, по-видимому, невозможно.
Тогда Один решил обойтись без адвокатов и защитить себя сам. Он подал в суд. К счастью, ему попался умный судья, который, вместо того чтобы заключить беднягу в сумасшедший дом, вызвал обе тяжущиеся стороны, желая докопаться до истины и, если можно, примирить их. Но Другой с мечом в руках отстаивал свои юридически основательные доводы. Он говорил, что контракт был заключен на основе взаимного доверия и при этом истец знал, что обратный обмен может состояться лишь в случае полного согласия обеих сторон.