Граццини настаивал на связи литературного языка с народной разговорной речью, и это служило поводом для постоянных его столкновений с академиками-пуристами. Он был костью в горле у своих многочисленных литературных противников, склонявшихся на сторону реакции. Имя Граццини связано с преувеличенно-комической, так называемой бурлескной поэзией, в которой наиболее отчетливо проявлялись в это время оппозиционные настроения, критиковалось духовенство и аристократия. Он писал остро политические бурлескные стихотворения и издавал поэтов этого направления: цирюльника Буркьелло, врача медичийской тирании, едко высмеивавшего в своих сонетах изысканный платонизм аристократической культуры; Франческо Берни, бесстрашно нападавшего на папу Климента VII и других.
В новеллах Граццини, составляющих сборник «Вечерние трапезы», видны демократические тенденции и стремление сохранить лучшие традиции этого жанра, выработанные в республиканских условиях.
Из тридцати новелл «Вечерних трапез» до нас дошли двадцать три. Многие из них носят острый антиклерикальный характер, отличаясь вместе с тем подчеркнутым натурализмом, а подчас и просто крайней бесцеремонностью в описании эротических эпизодов. Граццини нередко смешивает в одной новелле комические, фарсовые и трагические элементы.
В некоторых новеллах затрагиваются социальные мотивы. Интересна первая новелла второго «вечера» — о бедняке, как две капли воды похожем на своего богатого товарища. Заняв место погибшего случайно друга, бедняк проявляет величайшее благородство и доброту, и читатель убеждается, что он достоин счастливой и обеспеченной жизни не менее любого знатного человека. Против сословных предрассудков направлена и третья новелла второго «вечера», повествующая о любви знатной девушки из семьи Уберти к незнатному, но умному, образованному и подлинно благородному молодому человеку. Благодаря хитроумной выдумке девушке удается преодолеть сопротивление матери, настроенной против ее брака с бедняком, и добиться своей цели.
Воздействие феодальной реакции на новеллу становится особенно заметным, как только мы сходим с флорентийской почвы и обращаемся к творчеству новеллистов, связанных с теми центрами культуры, в которых тирания установилась давно и была наследственной. Феодальные нравы, характерные для этих центров, с наступлением реакции усиливались и укреплялись, соединяясь с религиозными, контрреформаторскими настроениями., Новелла в этих условиях утрачивала свой бодрый, жизнеутверждающий дух и приобретала мрачный колорит. Прежде ее сюжетная острота создавалась за счет таких ситуаций, при которых демократический ум, энергия и воля смело вступали в борьбу со средневековыми пережитками и предрассудками и выходили победителями из этой борьбы. Теперь новелла стремится привлечь внимание и поразить воображение читателя сенсационными событиями, повествуя о чудовищных злодеяниях, убийствах и другого рода преступлениях или фантастических событиях, заимствованных из древней литературы и мифологии и уводящих читателя от острых противоречий жизни. Создается особый «кровавый жанр», к которому так или иначе примыкают многие новеллы этого времени. Способность к типизации жизни и активному воздействию на нее в новелле заметно ослабевает. Она становится чисто бытописательной и постепенно сходит с пути реализма. В ее языке воцаряются сухая риторичность, декламационность, заменяющие живость, естественность речи персонажей; напыщенный и затяжной монолог почти совершенно вытесняет яркий и непосредственный диалог; появляются условные обороты и мертвые штампы.
Все это легко обнаружить в новеллах феррарского дворянина Джиральди Чинтио. Его «Экатоммити» («Сто рассказов» — греч.) содержат острое описание нравов итальянского общества XVI века и передают мрачный дух эпохи реакции. Но глубокому реалистическому воспроизведению жизни мешает приверженность автора к «кровавым» сюжетам и связанный с этим грубый натурализм, а также склонность к навязчивому морализированию.