Один говорит:
— Предоставьте это дело мне, и вы увидите, какая будет игра.
Другие сказали:
— Делай, как знаешь.
И вот подошел Антонио:
— Добрый вечер честной компании, и прочее.
Первый таможенник и говорит:
— Антонио, поди-ка сюда и отведай-ка доброго вина.
Тот ответил, что ему пить не хочется.
— Ничего, выпьешь! — И тащит его за плащ и, отведя куда хотел, говорит — А ну-ка присядь.
Тот отвечает:
— Неохота, — и ни за что не соглашается.
Таможенник говорит:
— Чтобы почтить человека, можно и заставить, — и толкает его на скамейку.
А тот как сел, ему показалось, что он садится на мешок с битыми стеклами. Таможенники говорят:
— Что это там под тобой, что так здорово затрещало? А ну-ка привстань!
Старший и говорит:
— Антонио, ты же не будешь возражать, если мы приступим к выполнению наших обязанностей! Мы хотим посмотреть, что это там под тобой и что там так зашумело.
Говорит Антонио:
— Нет у меня под собой ничего, — и поднимает плащ со словами: — Это, видно, скамейка заскрипела.
— Какая там скамейка? Скамейки не так трещат. Ты подымаешь плащ, а ведь дело не в нем, а где-то еще.
И они заставляют его постепенно подняться и вскоре, увидев, как что-то желтое стекает ему на чулки, говорят:
— А это что? Мы хотим взглянуть на штаны, откуда сие, как видно, и проистекает.
Один слегка его встряхивает, а другой сразу поднимает его и говорит:
— У него штаны полны яиц!
Антонио говорит:
— Тише, они все побились. Я не знал, куда их положить. Это сущая малость для таможни.
А таможенники:
— Их, верно, была не одна дюжина.
На что Антонио:
— Клянусь честью, их было не больше тридцати!
Таможенники говорят:
— Вы, как видно, человек хороший и клянетесь по чести. Но как прикажете вам верить? Если вы обманываете вашу коммуну в малом, вы легко это сделаете в большом. Вы же знаете, как говорится: «Собаке, которая лижет пепел, не доверяют муки». Но, так и быть, оставьте нам залог, а завтра утром придется пойти к начальникам и доложить об этом случае.
Антонио говорит:
— Увы мне! Клянусь богом, я буду опозорен. Берите, сколько хотите.
Один из них говорит:
— Ладно, не будем позорить граждан: плати по тринадцати за каждый грош.
Антонио лезет в кошелек и платит восемь сольдо, а затем дает им еще крупную монету и говорит:
— Берите, а завтра пропьете, но об одном прошу вас — никому ни слова.
Они это обещали, и он пошел своей дорогой, с густо вымазанной и здорово замаранной задницей. Когда он пришел домой, жена ему говорит:
— Я думала, ты остался в городе. Что ты делал так долго?
— Ей-богу, не знаю, — говорит он и, поддерживая себя снизу руками, переступает, широко расставив ноги, как при грыже.
Говорит ему жена:
— Ты что, упал, что ли?
И он рассказывает ей все, что с ним случилось. Едва услышав это, она начинает приговаривать:
— Ах ты несчастный, негодяй ты эдакий! Ни в сказке, ни в песне ничего подобного не бывало! Дай бог здоровья этим таможенникам, которые по заслугам тебя опозорили!
А он говорит:
— Умоляю, замолчи!
А она:
— Что замолчи? К черту твое богатство, когда ты сам себя доводишь до такой беды! Никак, ты яйца хотел высидеть, как куры, которые выводят цыплят? И тебе не стыдно, что молва об этом пойдет по всей Флоренции и что ты навсегда будешь опозорен?
Антонио говорит:
— Таможенники мне обещали, что ничего не скажут.
А жена:
— Еще выдумал одну хитрость! Ведь завтра же к вечеру вся округа будет этим полна. (Так и случилось, как она сказала.)
А Антонио отвечал:
— Ну вот что, жена, я ошибся. Неужели же это никогда не кончится? Разве ты никогда не ошибалась?
И говорит жена:
— Конечно, и я могла ошибаться, но не настолько, чтобы класть себе яйца в штаны.
Тот отвечает:
— О, да ты их и не носишь.
А жена говорит:
— Ну что же такого, что я их не ношу? Если бы я их и носила, я готова была бы ослепнуть, прежде чем поступить так, как ты; да я никогда бы больше и не показалась на люди. Чем больше я об этом думаю, тем больше удивляюсь, как ты мог из-за двух грошей навсегда себя опозорить. Если бы ты хоть что-нибудь соображал, ты никогда уж не нашел бы себе покоя. Да и я больше уж никогда без стыда не появлюсь среди женщин, боясь, что мне на каждом шагу могут сказать: «Смотрите-ка, вот жена того, кто носил яйца в штанах!»
Антонио говорит:
— Ну, перестань же; другие молчат, а ты, как видно, хочешь это разгласить.