Помню на втором курсе моя двоюродная сестра позвонила мне и с каким-то злорадством поведала, что она знает цену образованию, который дает ин-яз! А именно – ничего он не дает! Устроиться переводчиком это шанс, который дается 1 на 1000! Я робко возразила, что мой одноклассник уехал работать в США и наша сестра уехала работать в Москву переводчицей и это уже 2 на 1000…
На что моя сестра распалилась еще больше и сказала, что вот у нее знакомая девочка получила образование учителя начальных классов. Бесплатно! Потому что она очень и очень умная!
Между строк читалось: "В отличие от тебя, тупицы, которая учится не на бюджете, а за деньги!"
– И она работает учителем в школе за копейки!
Я опять ей возразила, что учитель начальных классов это не ин-яз и возможности учителя начальных классов и учителя английского языка совершенно разные…
Но моя сестра не вняла аргументу и повысив голос припечатала:
– Это все равно пед! И устроиться с этим дипломом выше школы НЕВОЗМОЖНО!
После того, как Мауро принял меня на работу переводчиком с полпинка, я часто вспоминала "доброе" напутствие моей сестры. Невозможно, значит? Да это оказалось проще пареной репы. Как два пальца об асфальт. И для чего меня, спрашивается, столько лет настраивали на неудачу коллеги и близкие родственники? Хорошо, что я "неуправляемая" как сказала моя классная руководительница в 6-м классе. Мама подтвердит.
Мауро был похож на редактора из советского мультика: "Фильм, фильм, фильм". Ему было 49 лет, но выглядел он на все 59. Мятое, морщинистое лицо, карие глаза, густые брежневские брови. Когда Мауро злился на что-то, то выдергивал их ногтями.
Мауро был очень эмоционален. Он мог внезапно заплакать, а потом разбить компьютерную мышку о бетонный пол и обозвать руководителей "жалким дерьмом". На итальянском.
От такого самовыражения я была в шоке. Наши мужчины так себя не ведут. Инженеры предприятия над Мауро прикалывались от души. Он был знаменитостью завода, звездой своей фирмы и притчей во языцех. А по-нашему – прохиндеем и авантюристом.
Мауро любил объегоривать свою итальянскую фирму, завышая расходы на проживание. Разницу складывал себе в карман.
Однажды он попросил меня купить ему наборную печать, бланки кассовых чеков и синие чернила.
Я выполнила его поручение. Для чего ему это понадобилось я не спрашивала. На моих глазах Мауро собрал печать стекольного завода, попросил меня написать на русском языке расходы на прачечную в бланках кассовых чеков, тут же их проштамповал и довольно откинувшись на спинку стула, заявил:
– Таня, я гениален!
– В искусстве делать деньги мне равных нет!
Скромностью Мауро тоже не страдал.
Я невольно заулыбалась над этим мошенником. Каким бы продуманом он не был, но он не был злым. Его поведение было немного детским. Но обижаться на него я не могла. Именно от него я приняла мое первое посвящение в переводчицы. И именно он открыл мне дверь в мир международного общения.
Сфабрикованные чеки Мауро отправил в свою фирму на оплату, как сопутствующие расходы. Естественно их ему оплатили, в точности, по выдуманному им же тарифу.
Еще Мауро затягивал установку оборудования. Простой ему был только на руку. Каждый его рабочий день обходился предприятию в 500-600 евро, не считая проживания. Выходные и национальные праздники вдвойне.
По части уровня жизни Мауро ни в чем себе не отказывал. Ужинал в лучших ресторанах. Ухаживал за потенциальными кандидатками в его постель. Все дополнительные счета, разумеется, отправлялись в Италию на оплату. Фирма плакала и платила.
За год до моего появления на заводе Мауро и Серджио работали над запуском первой линии. Серджио рассказывал, что запуск длился долго и Мауро отрывался от души. По окончании работ он отправил своей фирме такие большие счета, что итальянские бухгалтера взялись за голову. Но, все оплатили.
Эх… Коммунизм переместился в Италию. Подумала я.
На следующий день после нашего очередного похода в ресторан и моего отказа отправиться с Мауро в койку, он с обиженным лицом обманутого вкладчика сообщил мне следующее:
– Вчера, после того, как ты отказалась пойти со мной в номер, я вынужден был заказать проститутку!
Эта претензия была настолько нелепа, что я впала в ступор и не нашла в себе сил рассмеяться. Правильно сделала. Могла бы потерять работу.