К ним подошла Трейси. Изабел представила ей Андреа, и она попросила его рекомендовать местную акушерку.
— Я принимаю детей Касалеоне, — отрекомендовался он.
— Как повезло их матерям! — ответила Трейси кокетливо и, как заподозрила Изабел, только потому, что Гарри стоял поблизости.
К середине дня ограда была разобрана по камешку, и праздничное настроение развеялось. Они не нашли ничего более интересного, чем пара дохлых мышей и осколки керамики. Джулия, опустив голову, стояла в одиночестве на склоне холма. Бернардо, похоже, утешал печальную жену. Женщина по имени Тереза, очередная родственница Анны, держала за руку мать. Андреа Кьяра беседовал с каким-то молодым человеком, разбрасывавшим грязь носком ботинка.
И тут появился Витторио. Оценив настроение собравшихся, он немедленно направился к жене, увлек в тень беседки и обнял.
— Я чувствую себя как на похоронах, — вполголоса поделился Рен с Изабел.
— На кону стоит что-то гораздо более ценное, чем просто деньги.
— Хотел бы я знать, что именно!
Джулия со слезами на глазах отошла от мужа.
— Ничего, если мы не сможем прийти на ужин? Я себя неважно чувствую. Вам больше грибов останется…
Странно, она так радовалась предстоящему ужину!
— Мне очень жаль. Могу я чем-то помочь? — спросила Изабел.
— Вы творите чудеса?
— Нет, только молюсь о свершении чуда.
— Тогда вы должны очень усердно молиться, — слабо усмехнулась Джулия.
— Было бы проще, знай она, за что молится, — вмешался Рен.
Витторио оставался у беседки, и Джулия, чуть повернув голову, умоляюще на него посмотрела. Он едва заметно качнул головой. Увидев, какой неприязнью исказилось лицо Джулии, Изабел решила, что сейчас самое время чуточку надавить.
— Мы не сумеем помочь, если вы не будете с нами откровенны.
Джулия нервно потерла руки.
— Не думаю, что это играет роль.
— Вы попали в беду?
Руки Джулии взлетели в воздух.
— Вы видите ребенка у моей груди? Да, я в большой беде.
Витторио, услышав ее, рванулся вперед:
— Довольно, Джулия!
Рен, казалось, прочитал мысли Изабел, которая как раз думала о необходимости разделять и властвовать. Едва Изабел обняла за плечи Джулию, он заступил дорогу Витторио:
— Почему бы нам не потолковать?
Изабел поскорее повела Джулию за угол дома, к своей машине:
— Давайте немного проедемся!
Джулия покорно влезла в «панду». Изабел развернулась и направилась к дороге. Несколько минут обе молчали.
— Думаю, у вас веская причина не говорить нам правду, — заметила наконец Изабел.
Джулия устало потерла глаза.
— Откуда вы знаете, что я не говорю правду?
— Потому что ваша история слишком походила на киношные сценарии Рена. Кроме того, вряд ли вы бы так переживали по поводу украденных денег.
— Вы очень умны, — вздохнула Джулия, приглаживая волосы и заправляя их за уши. — Никому не хочется выглядеть дураком.
— И этого вы боитесь? Что правда выставит вас всех дураками? Или Витторио просто запретил вам откровенничать?
— Думаете, это я из-за Витторио? — устало рассмеялась Джулия. — Ошибаетесь.
— Тогда почему? Вы явно нуждаетесь в помощи. Может, мы с Реном сумеем взглянуть на вещи с другой точки зрения?
— А может, и нет. — Джулия скрестила ноги. — Вы были так добры ко мне.
— А на что тогда друзья?
— Вы были мне лучшим другом, чем я вам.
Изабел вдруг осознала, какую внутреннюю битву приходится выдерживать Джулии. Осознала и ужаснулась.
— Это секрет не только мой, — призналась наконец Джулия, — а всего города, и они на меня рассердятся. — Выхватив бумажный платок из оставленного Изабел на сиденье рюкзака, Джулия громко высморкалась. — А я все равно расскажу! И если посчитаете это глупым, что ж, трудно вас осуждать.
Изабел терпеливо выжидала. Джулия, тяжело вздохнула.
— Мы ищем «Ombre della Matina».Изабел не сразу вспомнила культовую статую этрусского мальчика из музея Гуарначчи. Та называлась «Вечерняя тень». Она сбросила скорость, пропуская грузовик.
— А что это означает?
— «Утренняя тень».
— А статуя в Вольтерре называется «Вечерняя тень». Это не совпадение, верно?
— Они парные. Но «Утренняя тень» — фигурка женщины. Тридцать лет назад священник нашел ее, когда сажал розовые кусты у ворот кладбища.
В точности как подозревал Рен.
— И жители Касалеоне не хотят отдавать ее правительству.
— Не думайте, что это случай обычной человеческой жадности. Если бы все было так просто!
— Но это очень ценный экспонат.
— Да, но только вы не знаете его истинной ценности.
— Не понимаю.
Джулия нервно дернула маленькую жемчужную сережку. Изабел заметила, что ее лицо на глазах осунулось.
— «Утренняя тень» обладает особой силой, но об этом мы с чужаками не говорим.
— Какой силой?
— Трудно нас понять, если не родился в Касалеоне. Да и здешние уроженцы не все в это верят.
Она подкрепила свои слова грациозным жестом.
— Мы смеялись, когда наши родители рассказывали истории о статуе. Но больше не смеемся. Три года назад статуя исчезла, и с тех пор ни одна женщина в радиусе тридцати километров от нашего города не смогла зачать.
— И никто не забеременел?
— Только те, кто смог уехать подальше отсюда.
— И вы действительно верите, что дело в исчезновении статуи?
— Мы с Витторио учились в университете. Простая логика говорит, что это вздор. Но факт… факт остается фактом. Те, у кого за это время родились дети, смогли забеременеть, только уехав подальше от Касалеоне. А это не всегда легко.
До Изабел наконец дошло.
— Так вы поэтому встречаетесь с мужем в других городах? Пытаетесь завести ребенка?
Джулия в отчаянии заломила руки:
— И поэтому наши друзья, Кристина и Энрико, которые хотят второго ребенка, должны по ночам оставлять свою дочь с бабушкой, чтобы выбраться из города. Поэтому Сауро и Tea Грифацци уезжают в сельскую глушь, чтобы заняться любовью в машине. В прошлом месяце Сауро уволили, потому что он по утрам не слышал звонка будильника и опаздывал на работу. Поэтому Анна такая грустная. Бернардо и Фабиола никак не подарят ей внука.
— Но фармацевт беременна! Я сама видела!
— Она шесть месяцев жила в Ливорно вместе со своей сварливой сестрой. Муж каждую ночь ездил к ней. Теперь они разводятся.
— Но какое отношение все это имеет к дому и Паоло? Джулия потерла глаза.
— Это Паоло украл статую.
— Очевидно, у Паоло была репутация детоненавистника, — рассказывала Изабел Рену вечером за чисткой грибов. — Он терпеть не мог шума и все время твердил, что иметь много детей означает все деньги тратить на школу.
— Мой человек. Итак, он решил снизить цифры деторождения, украв статую. И какую часть разума ты потеряла, поверив в эту историю?
— Джулия говорила правду.
— Не сомневаюсь. Но вот никак не могу взять в толк, с чего это ты всерьез воспринимаешь предполагаемые силы статуи?
— Пути Господни неисповедимы.
Рен, как всегда, успел захламить кухню, и Изабел принялась наводить порядок.
— Ах, оставь свои нравоучения.
— С тех пор как статую украли, никто в Касалеоне не смог зачать ребенка.
— Однако я почему-то не чувствую потребности выбросить презервативы. Это тебя не шокирует?
— Нисколько, — отмахнулась Изабел, ставя в раковину грязные тарелки. — Пойми, это только подтверждает то, что знаю я. Разум — мощное оружие.
— Хочешь сказать, что здесь царит нечто вроде массовой истерии? И женщины не беременеют, поскольку верят, что не могут забеременеть?
— Такие случаи бывали.
— Мафиозная сказка мне понравилась больше.
— Только потому, что там фигурировали пистолеты. Рен, улыбнувшись, нагнулся, чтобы чмокнуть ее в нос.