— Ты купил мне подарок?
— Не совсем. Но один из тех телефонных звонков, которые я сделал после того, как тебя бросили в тюрьму, предназначался Говарду Дженксу.
Сердце Изабел куда-то покатилось.
— Только не говори, что отказался сниматься в фильме.
— О нет, конечно, нет! Но мы с Оливером Крейгом поменялись ролями.
— Не понимаю.
— Я играю Натана.
— Натан — герой.
— Совершенно верно.
— Тупое безмозглое растение.
— Немного не так. Скажем, ему не хватает тестостерона. Изабел рухнула на топчан и попыталась представить Рена в роли оторванного от жизни, чудаковатого мямли Натана. После долгого раздумья она медленно покачала головой:
— Ты идеально подходишь.
— Я тоже так думаю, — довольно ухмыльнулся он. — К счастью, Дженкс — человек прозорливый и сразу ухватился за идею. Крейг просто на голове ходит. Подожди, вот сама увидишь! Я говорил, что у него вид причетника-ангелочка. При одной мысли о том, как он сыграет Стрита, у меня мурашки по коже бегут.
— И ты сделал это ради меня?
В нем явно происходила внутренняя борьба. Наконец он пристыженно отвел глаза.
— Скорее ради себя. Не думай, я не собираюсь окончательно расстаться с ролями плохих парней, но со Стритом мне не справиться. Кроме того, мне давно пора расширять горизонты. Не настолько уж я отвратителен, и пора бы принять это как данность. А ты, любимая, не настолько уж хороша. Смотри сама, какие изменения претерпели мы оба за последнее время!
— Это дает мне шанс подумать о сюжете новой книги.
— А что случилось с прежней? Той, насчет кризиса?
— Я наконец поняла, что не с каждым кризисом стоит бороться. И как бы мы ни хотели защитить себя, нельзя уберечься от всего на свете. Если мы хотим жить полной жизнью, нужно смириться и с хаосом.
— И брак со мной может стать неплохим началом.
— Если не считать, что этот хаос каким-то образом сам нас находит. Мы вовсе его не ищем.
— Все же…
— Страшно представить, насколько непростой будет наша жизнь. Мы совершенно разные люди. У каждого своя карьера. И где мы будем жить?
— О, ты что-нибудь придумаешь. Начинай делать списки. Ты еще не забыла, как это делается? И пока ты занята списками, я позабочусь о самом важном.
— Интересно, о чем именно?
— Обставлю нашу кухню. Все по последнему слову техники. Поставлю низкий разделочный стол, чтобы наши дети тоже учились готовить, хотя следовало бы держать маленького шельмеца, которого ты носишь, подальше от ножей. Большая столовая с…
— Я не беременна.
— А я уверен в обратном. Отнеси это на счет мужской интуиции.
— С чего это ты вдруг передумал, Рен? Что с тобой случилось?
— Случилась ты.
Он подошел и сел на топчан, не дотрагиваясь до нее. Только глядя в глаза.
— Пойми, ты до смерти меня пугаешь. Ворвалась в мою жизнь и все перевернула. Сумела внушить мне совершенно новое представление о себе самом. Раньше я знал, кем был, но теперь наконец готов понять, кто же я есть на самом деле. Цинизм постепенно становится утомительным, но ты… очистила мою душу. — Неожиданно вскочив, так, что скрипнули пружины, он яростно заорал: — И не смей говорить, что больше меня не любишь, поскольку ты куда лучше меня, и я рассчитываю, что ты обойдешься с моим сердцем гораздо бережнее, чем я с твоим.
— Понятно.
Он принялся бегать по камере.
— Конечно, нам будет нелегко. Две карьеры. Дети. Разные графики поездок. Постоянные атаки прессы, которых я до сих пор всячески старался избежать. Тут и прячущиеся в кустах папарацци, и истории в таблоидах о том, как я избиваю тебя, а ты сидишь на игле. Мои натурные съемки и бесконечный поток женщин, норовящих залезть ко мне в штаны. И каждый раз, когда придется сниматься в любовной сцене с очередной красивой актрисой, ты станешь перечислять тысячу причин, по которым это тебя ничуть не волнует, но потом все рукава моих любимых рубашек окажутся отрезанными. — Он подступил к ней и ткнул пальцем в грудь. — Но женщина, стоявшая сегодня на стене, так сильна, что в одиночку может сразиться с армией. Я хочу немедленно услышать, что эта женщина не осталась на вершине горы.
Изабел выставила ладони вперед.
— Сдаюсь! Почему бы нет?
— Почему бы нет?
— Конечно.
Его руки бессильно опустились.
— И это все? Я изливаю свое сердце. Я люблю тебя так, что в глазах стоят чертовы слезы! И за все это получаю «Почему бы нет»?
— Интересно, чего ты ожидал? Что я брошусь тебе на шею только потому, что ты наконец опомнился и пришел в себя?
— А что, я слишком многого прошу?
Гордость поборола хаос, и она ответила насмешливым взглядом.
Он снова насупился. В глазах бушевала буря.
— И когда, по-твоему, ты будешь готова? Броситься мне на шею, разумеется.
Она не на шутку задумалась. Ее арест — его рук дело. Она сразу это поняла. А что касается дурацкой истории насчет необходимости выйти за него, чтобы выбраться из тюрьмы, — такому не поверил бы последний идиот. Все же нечестные приемы — часть того, что делает его Реном Гейджем. И так ли уж она хотела, чтобы он изменился?
Ни чуточки.
Потому что в основе своей он глубоко порядочен. И понимает ее, как никто иной, даже она сама. Может ли она найти лучшего проводника в мире хаоса? И не последнюю роль играет тот неоспоримый факт, что сердце переполнено любовью к нему, хотя с ее стороны не слишком красиво так откровенно наслаждаться, видя его встревоженное лицо и глубокие морщинки на лбу. Что она за человек! Сплошная путаница противоречий! И как чудесно сознавать, что больше не нужно с ними бороться!
Но все же следует отплатить ему за арест, и она решила немного усложнить ситуацию.
— Может, перечислить все причины, по которым я не люблю тебя?
Рен побледнел, и маленькие радуги счастья вспыхнули в душе. Когда она успела стать такой стервой?
— Я не люблю тебя, потому что ты неотразим, хотя Богу известно, как благодарна за это.
Волна облегчения, разлившегося по его лицу, едва не растопила ее сердце, но какой смысл сразу сдаваться?
— Я не люблю тебя, потому что ты богат, поскольку тоже была богата и это труднее, чем кажется. Нет, твои деньги — явный недостаток. Я определенно не люблю тебя, потому что ты изумительный партнер в постели. А изумителен ты, потому что имел слишком много возможностей практиковаться, и меня это вовсе не окрыляет. Кроме того, нужно учитывать тот факт, что ты актер. И обманываешь себя, воображая, что я смогу спокойно выносить любовные сцены. Каждая будет доводить меня до белого каления, и я стану все вымещать на тебе.
«Ах, он еще и улыбается?»
Она попыталась придумать что-то настолько ужасное, чтобы стереть улыбку с его лица, но на глазах у нее тоже выступили слезы, и Изабел сдалась.
— Больше всего я люблю тебя потому, что ты порядочный человек и умеешь вызвать во мне такое чувство, что я способна завоевать весь мир.
— Но ты действительно способна, — выдавил Рен сквозь сжимавшие горло эмоции. — А я обещаю развлекать тебя все то время, пока ты это делаешь.
Они смотрели друг на друга, и оба хотели продлить этот момент предвкушения, поэтому никто не придвинулся ближе.
— А ты сможешь вытащить меня из тюрьмы прямо сейчас? — спросила Изабел и едва скрыла улыбку, когда он неловко отвел глаза.
— Понимаешь, дело в том, что на эти звонки у меня ушло довольно много времени и теперь все закрыто на ночь. Боюсь, тебе придется просидеть в кутузке до утра.
— Поправка. Нам придется просидеть в кутузке до утра.
— Это один вариант. Есть и другой, немного более волнующий.
Они все еще не касались друг друга, но уже подвинулись ближе. Рен понизил голос и похлопал себя по карману.
— Я тут захватил пистолет на всякий случай. Дело, конечно, сложное, но мы всегда можем прорваться с боем.
Изабел улыбнулась и открыла объятия.