В сложившейся системе международного разделения труда в XIII–XV вв. (которая, разумеется, только поверхностно охватывала всю сферу производства) византийская экономика была компонентом этой системы, чаще всего ее хинтерландом, поставщиком продуктов и сырья и импортером мануфактурных товаров, а также источником рабочей силы и средств обеспечения торговли. Несамостоятельность предпринимательских слоев, сохранение в полной мере феодальной основы общественных отношений приводили к тому, что эти слои не могли возглавить движение в сторону капиталистического развития[1459].
Это не значит, что элементы прогресса отсутствовали, что уровень товарного производства и обращения был низким. Напротив, он мог повышаться несмотря на неблагоприятные внешние условия, но это осуществлялось еще целиком в рамках поступательного развития феодальной формации, не исчерпавшей своих возможностей.
Второе немаловажное обстоятельство — то, что без участия византийского купечества, обеспечивавшего инфраструктуру международной коммерции, сама предпринимательская деятельность итальянских морских республик вряд ли могла бы с успехом развиваться. Такое развитие требовало кооперирования итальянцев с местным купечеством, а не его отстранения и подавления. Малочисленность генуэзцев и венецианцев в факториях, сложность политической ситуации также побуждали итальянцев к тесному сотрудничеству с местным населением, особенно его греческим и армянским компонентами.
Неблагоприятным для византийского купечества фактором было наличие фискальной бесконтрольности итальянских купцов на территории империи при существовании высоких коммеркиев для греков.
Нам предстоит теперь рассмотреть, насколько эта византийская модель была характерна для изучаемого региона, политическое развитие которого (за исключением небольшой части Пафлагонии) протекало в конце XIII–XV в. в основном уже вне рамок империи, хотя и при сохранении преемственности институтов и тесных экономических и культурных связей.
Поскольку купечество Трапезундской империи уже служило предметом наших публикаций[1460], ограничимся общими выводами, дополнив их некоторыми новыми материалами и соображениями.
Среди купцов Трапезундской империи встречаются все имущественные и профессиональные категории — от зажиточных предпринимателей, ведущих значительную коммерцию как в городах империи, так и в других портах Черного моря, в Анатолии, Персии и т. д., до мелких розничных торговцев и лиц, занимавшихся торговлей от случая к случаю. Удельный вес непрофессиональных торговцев значителен. Интенсивная торговля трапезундских купцов с Каффой, Перой, Таной, другими генуэзскими и венецианскими факториями имела важное значение для последних, особенно учитывая импорт туда вина и лесных орехов, сосредоточенный в руках трапезундцев. Почти все порты черноморского бассейна были освоены ими. Их торговля имела самостоятельный характер, но, не обладая возможностью конкурировать с более сильным партнером, местное купечество стремилось наладить с ним торговые связи и использовать преимущества кооперирования. Такие связи устанавливаются с конца XIII в. и постепенно укрепляются. Если в 1314 г. по договору с Генуей греческим купцам было запрещено присоединяться к генуэзским караванам, то в 1341 г. трапезундские греки были единственными иностранцами (не считая венецианцев), имевшими такое право[1461]. По-видимому, и ранее греческие купцы присоединялись к генуэзским купеческим караванам. Так, например, по акту от 24 марта 1290 г. Мануил из Ватицы остался должником двух генуэзцев за провоз по суше его товаров. Мануил должен был взамен оказать какие-то услуги партнерам, но не смог этого сделать, и обязался до конца октября уплатить им 87 турецких аспров[1462]. Очевидно, речь шла о сопровождении им каравана на Восток.
Свидетельства о торговле трапезундцев (как и других жителей Южного Черноморья) еще не дают оснований судить о состоянии и направленности этой торговли. Более того, утрата греческих частных актов и использование свидетельств о греческой торговле в латинских документах дают некоторое искажение (чаще всего — преуменьшение) масштабов и степени интенсивности греческой торговли. Несмотря на это, очевидно, что она представлена в источниках в течение всего изучаемого периода без видимых тенденций спада. Скорее напротив, она крепнет и в нее вовлекается большое число лиц. Для более детальной картины, а также для сравнения активности купцов Трапезунда и других городов Южного Черноморья обратимся вновь к просопографической анкете, материалы которой представлены в табл. XIV[1463]. Из нее видно, что среди греческого купечества южночерноморских городов явно лидирующее положение занимали купцы из Трапезунда. Их 48,8% общего числа зарегистрированных купцов. Их коммерческая деятельность отмечена как в самом Трапезунде (с явным преуменьшением, связанным со спецификой имеющихся источников), так и в Каффе, Килии, Константинополе, Пере, Самастро, Синопе, Монкастро, Ликостомо, — во всех крупных черноморских портах. Известно также об их пребывании в Тане и Севастополе, но имена этих купцов неизвестны и потому не включены в таблицу. Трапезундцы торговали и за пределами Черноморского бассейна: в Венеции, Генуе, на Крите, хотя такие свидетельства единичны[1464]. Зато их пребывание в Каффе было постоянным на протяжении всего изучаемого периода, тогда как греческие купцы Каффы, напротив, довольно редко торговали в портах Южного Черноморья[1465].
1459
1460
См.:
1463
Таблица, как и предыдущая, составлена по всем известным и цитированным выше источникам. Так как среди них значительное место занимают массарии Каффы с их обширными просопографическими данными, данные о греческих купцах Южного Причерноморья в Каффе отражены намного полнее, чем в других городах. Отсюда известный перекос в отражении направленности торговли в сторону Каффы, который необходимо учитывать и корректировать. С другой стороны, активная торговля трапезундцев в Тане не нашла должного просопографического воплощения опять-таки из-за специфики источников.
1464
Недавно К.-П. Мачке обратил наше внимание на еще один такой факт: Иоанн из Рагузы упоминает в донесении Базельскому собору (1437) трапезундского купца, который отправлял письма из Италии в Константинополь. Мачке полагает также, что наличие в Генуе в 1418 г. постоянного консула-переводчика с греческого языка, обслуживавшего, в частности, и трапезундское посольство, может указывать и на пребывание в Генуе трапезундцев с торговыми целями:
1465
Ср. выводы M. Балара о большой роли каффинских греков в местной торговле: