– Что там интересного? – усмехнулась Таня.
Андрей не считал себя ценителем искусства. Но он бы не выставлял себя невеждой.
–Как что? Картины!
– А тебе что интересно картины разглядывать?
– Интересно, – соврал Андрей.
– Леонидыч говорит, в музеи ходят те, у кого на водку не хватает.
– Мудрец, – усмехнулся Андрей.
– Лучше в кино сходить.
На кино у него денег хватило. Фильм, естественно, о революции не совсем подходил его настроению. Он выждал время и нежно взял ее ладонь. И почувствовал ответное пожимание. Подзорова говорила, что Роден, – уж такого скульптора Андрей знал еще до нее, – очень плохо видел. И поэтому, чтобы лепить свои фигуры, ему нужно было проводить ладонью по натурщику, и натурщице. Ладонь запоминала изгибы тела. У Андрея получалось наоборот. Он помнил рисунок. И в темноте зала ему очень захотелось сверить то, что он видел на листе с оригиналом. Но Таня, молча и решительно, отвела его руку.
И все-таки, этот эпизод не испортил вечера. После кино Таня даже взяла его под руку. Это знак доверия.
Раз так, можно двигаться в интересующем его направлении. Теперь Андрей пошел напрямую. Вот она не любит картин, а Леонидыч рассказывал, что его сменщик подарил ему рисунок, на котором Таня. Это он сам нарисовал.
– Тоже мне художник от слова худо, – усмехнулась Таня.
– А Леонидыч говорил, что очень хороший рисунок.
– Мало ли что он там говорил. Если бы Валерий Дмитриевич был настоящим художником, на складе бы не сидел.
– Некоторых знаменитых художников признали только после их смерти, – этот печальный факт Андрей тоже узнал от Подзоровой.
– Что же это за художники? Они тоже сторожами работали?
– Импрессионисты, – сказал Андрей.
– Импрессионисты, – фыркнула Таня, – Импрессионисты, империалисты. Хорошие художники склады не сторожат.
Дальнейший разговор на эту тему был бесполезен. Так позировала она или нет. Некоторые художники рисуют по воображению. Таня ведет себя так, словно понятия не имеет, в каком виде он ее изобразил. Или так умело маскируется?
Уже стемнело, когда они вышли из автобуса на той самой остановке, с которой все началось. Капитан корабля после кругосветного путешествия привозит много всяких ценностей. Андреева кругосветка подходила к концу, а он пока ничего ценного не выудил. Теперь он ждал. Если девушка собирается продолжить знакомство с парнем, обычно она доводит его до своего подъезда и говорит номер квартиры. Они шли вдоль знакомого ему забора. И вдруг Таня сказала, что не мешало бы по ходу заглянуть к Леонидычу. Проверить, как он там. Сейчас как раз его смена.
Склад их встретил сиротской бесприютностью. Леонидыч, несмотря на достаточно теплую погоду, как видно, обильно согревался давно проверенным способом. Он похрапывал на топчане, недвижим. Привести его в чувство могло только время. На столе и на полу в изобилии лежали старые журналы. Андрея так и подмывало снова их перешерстить. Но не при Тане же. А Таня не торопилась покидать склад. Она взяла его за руку и, молча, повела между ящиками. В темноту.
Что она там потеряла? Может быть, она просто притворялась неотесанной, а все рисунки, до которых Андрей не докопался, припрятаны там, в глубине склада. А недотепа Леонидыч и не догадывается, что охраняет не только секретные железяки. По пути Андрей успел глянуть на Нинкино окно. Темно. Недалеко от того ящика, в который он влетел когда-то, Таня остановилась, оперлась спиной о ящик, точнее о большую фанерку прибитую к ящику. Он погрузившийся в мысли о припрятанных рисунках, шел за Таней, точно на поводу. И она привела его в такой закуток, где ящики обступали с трех сторон. Не скажешь, что она целовалась лучше Нинки. Но приемлемо. От этого, во всяком случае, не отказываются. И он не отказался, решив, что раз с материальными ценностями пролет, пусть вечер будет заполнен этим. И со сколькими же она тут так перецеловалась, если привела его сюда так уверенно? Знает, что Леонидыч ей не помеха.
Но как только Андрей решил перейти к действиям, более существенным, чем поцелуй, Таня решительно освободилась, сказала, что всему свое время, взяла за руку и повела на выход. От склада до ее дома было всего метров триста. В ряд стояли несколько мрачноватых кирпичных трехэтажных домов. Перед домами палисадники и дальше площадки, где может разгуляться детвора. Район какой-то заброшенный, неухоженный. Словно и не Москва. Таня подвела его к подъезду.