Она скользнула по Андрею спокойным, равнодушным взглядом, словно он нечто неодушевленное? Словно не товарищ по группе зашел, а муха пролетела. Александр Викторович хотя бы кивнул и здрасьте сказал. Андрей прошел в смежный кабинет к своему куратору и больше до самого выпускного не видел Нинки.
Выпускной способен расквасить сентиментальностью самое твердое сердце. Даже Лена Литвинова, которая за дипломный трояк была зла на весь белый свет, и та расслабилась. Отметаются старые счеты, старые обиды. Этот старый хлам теперь просто ни к чему. А старые симпатии подшиваются на хранение в архив памяти.
– При прощании друг другу все прощают, – мудро заметила Подзорова.
. Разве можно представить в подобной обстановке, чтобы Андрей не пригласил Нинку танцевать? Он давно простил ей два пропавших рисунка. «Я вас просто умоляю сплясать со мной прощальное танго». Танго в этот вечер было стопроцентно прощальным. Поэтому Андрей деликатно намекнул, что неплохо бы отметить расставание в более приятной, интимной обстановке. Нинка не откликнулась. Наоборот, слегка откинув голову, посмотрела на него насмешливо, с непривычным для Андрея сознанием собственного превосходства .
– Я выхожу замуж.
– Вот как!? – усмехнулся Андрей. Не врет? Может и не врет. Когда женщина убеждена в скором замужестве, она обретает чувство уверенности и даже чувство превосходства над теми, с кем раньше ее сводила судьба, – Ну что же, – сказал Андрей, – Желаю тебе счастья в личной жизни.
– А ты мне всегда этого и желал, – это было произнесено с подчеркнутой горькой иронией, чтобы Андрей почувствовал и прочувствовал, что, если были какие-то недоразумения, виноват был он, – Кстати, память о тебе у меня останется вполне материальная, – добавила Нинка, – И эта память о тебе мне даже помогла некоторым образом.
Андрей боялся спросить, что это за память такая. Решил, лучше не нарываться.
Нинка, танцуя, смотрела куда-то мимо его плеча. Андрей механически выполнял движения танго. Музыка стихла. Он уже не придерживал ее для следующего танца, как когда-то в «Метелице». И она без каких-либо колебаний направилась к столу, на свое место. Андрею оставалось строить предположения, насчет материальной памяти. Не такая же она дура, чтобы забеременеть. Он стал высчитывать. Нет. Никак не сходится. И если бы она была беременна, давно бы когтями уцепилась. Но через некоторое время Нинка подошла к нему.
– Я гляжу, ты испугался.
– Нечего мне пугаться. Что ты замуж выходишь? Я удивился, что это за память.
– Ну, хорошо, удивился. Я хочу объяснить, что это такое. Это тот рисунок, что ты мне подарил. Помнишь?
– А-а,– облегченно произнес Андрей.
– У меня есть приятель художник…
– Ничего себе! – перебил ее Андрей, – С каких это пор у тебя художники приятели?
– С недавних. Так вот мой знакомый художник сказал, что рисунок непростой. Подписи нет, но рука автора видна. Работа очень талантливого мастера. В свое время о нем много говорили. Товарищ крепко запил. Ну и отовсюду турнули. Мой приятель его неплохо знал. Казалось, след его совсем потерялся. А выясняется, он продолжает рисовать. И, мой знакомый говорил, что недавно неожиданно среди коллекционеров всплыло несколько его рисунков.
– Как говорил Пушкин, нет, весь я не уйду, – улыбнулся Андрей.
– И мой знакомый даже попробовал этого художника отыскать. Это несложно. Место, откуда церковь рисовал вычислить легко. И я ему кое-что подсказала.
Андрей поражался Нинкиному языку. Когда это у нее в обороте были словечки типа «рука автора»?
– Ну и нашли? – спросил он.
– И не только художника. И его музу разыскали.
– Какую еще музу? – спросил Андрей.
– Ту девицу, которую он голой рисовал.
– И что?
– Привет тебе передавала.
Тут Нина играла в темную, Ту самую музу, которую она увидела из окна бабкиной хаты, она больше не встречала. Тем более, с бабкиной квартиры съехала. Но она до сих пор была уверена, что между музой и Андреем есть какая-то связь. Впрочем, Андрей никак не отреагировал на ее слова.
– Так что твой рисунок я оставила как память, – закончила Нинка, – Он ценный оказывается.
Нинка ушла, а осадок остался. Кругом прогадал. И барашкинский дядя обдурил, и Нинка обошла на повороте. У нее остался целехонький рисунок. А у него рвань, склеенная.
О письме от Нинкиного сына, Андрей Александрович вспомнил, когда пришло извещение о бандероли из Москвы. В почтовом отделении его разругали. Они уже готовы были отправить бандероль назад. Андрей Александрович вскрыл ее дома. Между двух прямоугольников твердого картона лежал всего один лист. Знакомый ему рисунок церкви.