"Я хочу видеть, как ты танцуешь".
Она чуть с ума не сошла от радости! Она стала Золушкой и Красной Шапочкой одновременно. Это было как в сказке, только происходило в реальности.
Она одолжила платье у своей подруги Салли. Только вот подружка была на размер больше, платье пришлось ушить, но и в перешитом виде оно выглядело одежкой с чужого плеча.
Полная сомнений, Ева окинула себя взглядом в зеркале.
– Не знаю, право…
– Чепуха! Ты выглядишь бесподобно, – решительно сказала Салли. – Хотя не помешает немного косметики!
– Если только чуть—чуть.
– Ева, – выдохнула Салли, – случайно, не Лука ли Карделли дал тебе этот билет? Я угадала? Так поверь мне, никакой мужчина не станет выбрасывать на ветер такую кучу денег, если он не заинтересован. Хочешь выглядеть утонченной, зрелой женщиной? Хочешь, чтобы он не выпускал тебя из рук весь вечер и танцевал только с тобой? Так хочешь или нет?
Конечно, она хотела.
Но Ева все равно чувствовала себя не в своей тарелке, входя в роскошный зал и понимая, что она здесь посторонняя. Все пришли с кавалерами, кроме нее. Вот прибыл и Лука, под руку с дамой, которую к нему словно приклеили. Его сногсшибательная спутница была в ярко—красном платье с глубоким вырезом на спине и не менее глубоким декольте. Ева хорошо запомнила, с какой глубокой завистью все смотрели на эту пару. Они танцевали так, что всем было ясно, каковы их планы на эту ночь. А Ева тогда извелась от ревности, но тоже наблюдала за ними, пока ей не стало совсем плохо. Он мельком поздоровался с ней и сказал, что она выглядит «мило». Это было на редкость точной характеристикой, и она удивилась сама себе, как можно быть такой глупой.
Она незаметно ускользнула домой, смыла с лица косметику, аккуратно сняла перешитое платье и убрала его в шкаф. Лука вскоре отплыл обратно в Италию, она не успела с ним попрощаться. И даже не сумела поблагодарить его.
Но этот печальный опыт сделал ее мудрее.
В ту ночь она зареклась никогда не стремиться к тому, что невозможно в принципе. Никогда не стремиться казаться тем, кем не являешься на самом деле.
Вместо подобной нелепицы следует использовать свои преимущества. Она явно не обладала той красотой, которая способна привлечь внимание мужчин, подобных Луке Карделли. Зато у нее были ум и решительность, и именно эти качества, а вовсе не красота, помогут ей в жизни.
Впрочем, время внесло свои коррективы. Ныне Ева совсем по—другому глядела в его черные блестящие глаза.
Барабанная дробь!
– Я была официанткой в яхт—клубе, – сказала она.
Он покачал головой.
– Прости, но…
– Ты купил мне билет на бал.
Она усмехнулась.
Что—то начало всплывать в его мозгу. Смутные воспоминания о милой, неуклюжей девочке, которая изо всех сил старалась выглядеть старше. Глаза его округлились. Как быстро растут дети! Он медленно кивнул.
– Да. Кажется, вспоминаю.
– Тогда мне не удалось тебя поблагодарить. Могу это сделать теперь – сквозь годы – спасибо!
Она очаровательно улыбнулась, как улыбалась на работе, когда нужно было произвести на кого-нибудь впечатление.
– О чем ты говоришь! – пробормотал он, размышляя на банальную тему о том, как время меняет человека.
Неужели эта элегантная уверенная в себе женщина действительно была той самой официанточкой?
Его черные глаза засветились, и Ева вдруг почувствовала себя очень уязвимой. И уставшей. Она не хотела ни флиртовать с ним, ни вести пустые разговоры, потому что до сих пор чувствовала исходящую от него угрозу и азарт победы. Сердцеед и красавчик – каким был, таким и остался. Словно бы сдерживая зевоту, она взглянула на часы.
– Мне пора.
Его веки дрогнули от удивления – зевать было его привилегией. Он не мог припомнить, чтобы женщины зевали, разговаривая с ним, даже если разговоры продолжались всю ночь. Он нахмурил брови.
– Почему так рано?
– Мне завтра утром на работу.
– Звучит неубедительно.
– Это ваше право мне не верить, мистер Карделли, – вежливо ответила она.
Он замер от удивления.
– Ты еще и фамилию мою помнишь?
– У меня хорошая память.
– В отличие от меня. – Он одарил ее сверкающей улыбкой. – Тебя не затруднит напомнить свое имя?
– Ева. Ева Питерс.
Ева? Он сразу представил себе первую женщину.
Одну—единственную на Земле. Короткое, простое и такое яркое имя. Оно говорило само за себя. Падшая женщина, вкусившая запретный плод и изгнанная за это из рая. Он хотел вставить ехидную шутку про змия—искусителя, но что—то в ее умных глазах его остановило.
– Так что за работа заставляет вас вставать в такую рань, мисс Питерс? Может, вы сиделка? – предположил он. – Либо это, либо вы доите коров!
Ева не смогла сдержать улыбки.
– Не угадали, мистер Карделли!
Она не собиралась поддаваться его обаянию и смеяться над его шутками. Она хотела только одного – убраться отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Он выбивал ее из колеи, заставлял чувствовать себя той, кем она не являлась на самом деле. Она предпочитала всегда владеть ситуацией, быть невозмутимой, объективной и разумной, но сейчас ее душой овладели фантазии, больше присущие наивной девочке—подростку в платье, взятом напрокат. Она вдруг захотела узнать, каково ощущать себя в руках Луки Карделли, каково заниматься с ним любовью?
Распахнутая кремовая рубашка открывала завитушки темных волос на его широкой груди, и на одну нелепую, бредовую секунду она представила, как он прижимает ее к себе, как сильные руки заключают ее в объятия, из которых ни одна женщина не захочет вырываться. Ее серо—зеленые глаза на мгновение помрачнели, и Лука заметил это.
– Не уходи, – сказал он просто. – Останься еще ненадолго, поговори со мной.
Она почувствовала его запах, настоящий дурман.
– Не могу, – сказала она с улыбкой, которая, как ей показалось, была слишком натянутой.
Она поставила бокал на подоконник.
– Мне действительно пора.
– Это, конечно, ваша прерогатива, – насмешливо сказал он.
– До свиданья, – сказала она. – Рада была встретиться вновь.
– Arrivederci,[3] cara.
Он стоял и смотрел, как она пробирается к двери.
Вероятно, за этой сценой наблюдала и блондиночка, так как она тут же возникла рядом. Ее короткие ноги были еще заметнее рядом с изящной, длинноногой Евой, и внезапно он почувствовал раздражение.
– Ты же пошел звонить, Лука, – протянула блондинка с надутым видом.
Интересно, надувать губки – это единственное, что она умеет делать? – подумал он, начиная выходить из себя.
– Меня отвлекли, – медленно и манерно проговорил он. – Спасибо, что напомнила.
Он сделал вид, что не понял, зачем она подошла, а блондинка только разинула рот, когда он небрежным движением достал из, кармана мобильный телефон и направился на улицу звонить. Там ему никто не сможет помешать, да и сигнал снаружи ловится лучше. И еще там можно полюбоваться удаляющейся Евой Питерс, которая шла этим теплым вечером по дорожке вдоль залитого лунным светом моря.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Ева хорошо знала общепринятое мнение людей о том, что работа на телевидении – сплошной праздник. Но люди ошибались. Вставать в три тридцать каждое утро никогда не было для нее праздником.
Это утро не стало исключением. Напротив, оно еще омрачалось мерзким, холодным ветром и мелким дождем, который способен превратить самые прямые и послушные волосы в жесткий спутанный комок.
Как на автопилоте она приняла душ и выпила крепкий черный кофе. Когда за ней заехала машина, чтобы отвезти в студию, она, как обычно, расположилась на заднем сиденье с утренними газетами, только на этот раз ей сложно было сосредоточиться на новостях. Она провела беспокойную ночь, а причиной беспокойства был Лука Карделли. Он ворвался в ее сны, подобно ослепительному метеориту, его темные дразнящие глаза сверкали насмешкой, словно намекая, какую прекрасную возможность она упустила, уйдя с вечеринки так рано.