ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Голос Луки был холоден как лед.
– Это твое истинное мнение обо мне, Ева? Как о мужчине, которым управляют только гормоны и который не в состоянии контролировать свой сексуальный аппетит? Но даже если это и так, то твоя теория сама себя опровергает, поскольку иначе я бы не раз попытался соблазнить тебя с тех пор, как ты здесь живешь.
Ева уставилась на него, на ее лице застыли ярость и замешательство. Где раскаяние? Стыд? Отрицание?
– Это все твои доводы?
– Полагаю, что да, – язвительно усмехнулся он.
Обуреваемая ревностью, страдающая оттого, что он так давно не прикасался к ней, она обвинила его, не задумываясь. Она поверила слову незнакомой женщины, даже не дав ему возможности объясниться.
– Так ты… ты не спал с ней? – спросила она тихим голосом, и казалось, весь мир повис на волоске и зависел от его ответа.
Он смотрел на нее и видел муку, страх и надежду, равно отразившиеся на ее прекрасном лице. Как он не замечал всего этого раньше? Или просто предпочитал не видеть?
– Конечно, я с ней не спал, – мягко сказал он.
Но мог бы вполне, подумал он тут же. Менее разборчивый мужчина так бы и поступил. Или мужчина, менее очарованный незнакомкой из Англии, которая дала ему от ворот поворот.
– Я здорово разозлился, когда ты отказала мне, – тихо признался он. – Не скрою, моя мужская гордость была задета, хотя, может, это было и к лучшему. Но еще больше я злился на себя самого, что влюбился в тебя по уши. – Он слегка улыбнулся. – Правда, влюбился. Это для меня весьма необычно, Ева.
Ей вдруг отчетливо показалось, что это и вправду было к лучшему.
– Я тогда пытался сказать самому себе, что ты для меня ничего не значишь. Да, я согласился встретиться с Кьярой тем вечером. Подозреваю, что это она предупредила фотографов. Когда мы вышли из ресторана, нас окружила целая толпа папарацци. Но ничего не произошло. Я довез ее до дому, а потом поехал к себе. Один.
– Тогда почему она мне все это наговорила?
– Потому что она хочет меня. И потому что завидует тебе.
– Мне? – удивленно воскликнула Ева.
«Кабы знала она, что завидовать—то особо нечему».
– Она говорила мне, что у вас были прекрасные отношения.
– У нас была короткая интрижка, это правда. И все.
– И наши с тобой отношения должны были стать тем же самым, – с болью в сердце уточнила она, – разве нет?
Он пристально смотрел на нее, осознавая, что его последующие слова станут судьбоносными. Он понимал, что правда может ранить человека, но это не повод ее избегать.
– Кто знает, – сказал он задумчиво. – Никто не может видеть будущее и никто не может изменить прошлое. У нас все случилось по—другому, Ева. Вмешалась судьба. У нас с тобой ребенок.
– И мы поженились, – закончила она. – Только у нас, смешное подобие брака.
– Ты правда так думаешь?
– А разве не так?
– Конечно, это не совсем то, чего я хотел от брака, – осторожно сказал он.
– Ты хочешь сказать, что нам следует начать заниматься сексом?
Он горько усмехнулся.
– Ты хочешь шокировать меня, сага? Или разозлить? Хочешь, чтобы я пришел в бешенство от твоих дерзких, бесцеремонных комментариев и начал тебя целовать, срывать с тебя одежду? Хочешь, чтобы я опустил тебя на пол и занялся бы с тобой любовью?
Заметив неожиданный приток крови к ее щекам, он почувствовал ответную боль, разрывающую его на части.
– О, – упавшим голосом сказал он, – так ты этого хочешь?
– Лука, – хрипло сказала она и облизала губы, как голодный маленький зверек. – Да. Разумеется, я этого хочу. А ты разве нет?
Он был уже так близок к тому, чтобы осуществить ранее им сказанное, но ему пришлось изо всех сил сдержать свои желания.
– Я? Нет, я этого не хочу!
Она взглянула на него с болью и смущением. Этого отказа она так всегда боялась, но ей было необходимо узнать правду. Нельзя прятаться от нее лишь потому, что боишься боли. Взрослые люди должны иметь смелость встречать неприятности лицом к лицу Ее голос задрожал, но она сумела удержаться от слез.
– А что тогда? Чего тогда ты хочешь, Лука?
Он мог говорить об этом часами. Находить объяснения, оправдания, доводы, но в конечном итоге была лишь одна вещь, которую он должен был ей сказать.
– Я хочу сказать, что люблю тебя, Ева, – внезапно его голос тоже охрип. – Ti amo. Я очень сильно люблю тебя.
Ева прикусила губу.
– Пожалуйста, не говори этого.
– Почему? – Его голос был печальным и ласковым. – Ты не хочешь, чтобы я тебя любил?
«Так что она там говорила про смелость?»
– Нет.
Она едва прошептала это слово, и он не расслышал его.
– Повтори еще раз, Ева.
– Нет. Нет. – Ей потребовалось усилие, чтобы взглянуть на него. – То есть, конечно, я хочу, чтобы ты любил меня так, как я люблю тебя. Очень сильно хочу. Но я так долго этого ждала, что теперь мне страшно – вдруг ты шутишь.
– Я не шучу, – сказал он. – Но у меня это впервые, Ева. Я никогда не говорил этого раньше. Но самое главное, я никогда не чувствовал ничего подобного раньше.
Она вдруг заметила, что этот человек может быть ранимым.
– Неужели никогда?
Он покачал головой. Боль, которая сейчас жила в нем, начала усиливаться. Впервые в жизни он почувствовал огромную, удивительную, ни с чем не сравнимую уверенность, что ему в этом мире нужен лишь один человек.
– Ева! Tesora![15]
Это ласковое слово окончательно сломило барьер.
– Лука. Милый, дорогой, любимый Лука.
Он заключил ее в свои объятия, поцеловал макушку и обхватил ее лицо руками, чтобы заглянуть в эти огромные серо—зеленые глаза. Он увидел слезы на ее щеках и вытер их своими губами.
– Никогда не плачь, tesora, – прошептал он ей на ухо. – Обещай мне, что никогда больше не будешь лить слезы.
Она покачала головой.
– Не могу, – сказала она тихо. – У нас могут быть ссоры, сильные, злые ссоры. И ты опять можешь заставить меня заплакать.
– А ты заставь меня заплакать вместе с тобой, – нежно поддразнил он ее.
– Тебя? – Она улыбнулась. – Такого большого мужчину, как ты? Плакать?
Но ее слова растворились в воздухе, когда она увидела блеск его черных глаз. Она еще сильнее обняла его, переполненная бесконечной любовью.
– Лука, – шептала она. – О, Лука, пожалуйста.
Он знал, чего она хочет, и знал, чего хотел он сам.
Он ждал слишком долго и не мог ждать больше. Не говоря ни слова, он поднял ее на руки и отнес в свою комнату.
– Я хочу увидеть тебя всю, – сказал он дрожащим голосом, расстегивая ее юбку. – Cielo doice,[16] – невнятно прошептал он. – Сколько же ночей я мечтал о тебе.
Она чувствовала его теплые руки и почти теряла сознание.
– Знаю… я тоже о тебе мечтала.
– Раздень меня, – попросил он ее, когда она стаскивала трусики.
Он скользил пальцами по ее нежным бедрам и чувствовал, как она дрожит.
– Я… я не могу, – беспомощно выдохнула она. – Я не могу ни думать, ни дышать, ни чувствовать…
Но он взял ее руку и поднес к своему сердцу.
– Это ты чувствуешь?
Сильный, мощный стук его сердца. Ее голова прильнула к его плечу.
– Да. – Она содрогнулась. – О да.
– Это только из—за тебя, сага mia. И только для тебя. Теперь подними руки, – нежно инструктировал он, будто разговаривал с ребенком, и она послушно исполняла.
Он стащил с нее футболку и отбросил в сторону. Щелкнул застежкой бюстгальтера и освободил ее грудь. Затем он безжалостно сорвал с себя одежду убирая волосы с лица Евы, он посмотрел ей прямо в глаза:
– Я хочу тебя. Очень сильно.
На долю секунды наступила тишина.
– Поцелуй меня.
– Я буду целовать тебя, пока ты не станешь молить о пощаде, – он пристально вглядывался в ее лицо, желая продлить этот миг.