***
В Малаховке лизочкина соседка Ирочка начала свой, заранее обреченный, эксперимент с червяками.
***
Новые пары в ресторанчиках Дезенцано разливали в бокалы вино цвета жженой кошенили.
Роман сидел на площади. Было жарко и безветренно. Он пил ледяное белое «Ка дей фрати». Скоро уедет и он. Здесь так же по вторникам будут ярмарки, а по субботам юнцы на «Феррари» будут стягиваться к дискотекам. Точно также сейчас кто-то пугает гусей на Королевском острове в Стокгольме, впервые в жизни ощущает вечность в долине Гиз, кто-то покупает зеленые рюмки в лавочке Таллина. И в сотнях других мест, где он бывал, тоже есть жизнь. А кажется, что жизнь только там, где ты. «И будет жизнь, с ее насущным хлебом, с забывчивостью дня…»
Остаток дней он загорал и купался, ездил на велосипеде. Ему было жаль, что нет Сенечки, как будто он недополучил что-то от нее, тепла, чистоты. Роман не спросил, закончила ли она писать рассказ. «Ладно, позвоню и спрошу. И все наверстаем».
В самолете у него началась аллергия. Он не мог понять на что. То ли старый кондиционер чадил микробами, то ли от жирной соседки несло духами и рыбой, но глаза слезились, он постоянно сморкался. Из самолета он вышел измученный насморком и не переставал чихать, пока не прошел таможенный контроль.
В автомате купил воды, вынул мокрый платок из кармана, а вместе с ним – бумажку. Билет на фуникулер. Буквы на нем расплылись синими ободками, голубыми каплями, кружочками, волнами, водяными зигзагами, превратив знаки в неразгадываемый шифр. Роман бросил его в урну, даже не поняв, что это.
В аэропорту встречал брат.
– Ромас, привет!
– Привет! – Они обнялись.
– Что с тобой?
– Аллергия ужасная.
– Я знаю, ты меня не будешь ругать, – сказал Саша, подводя Романа к машине.
С заднего сиденья сквозь тонированное стекло на него смотрела такая вульгарная, такая испуганная бывшая жена, а рядом сидела Лизочка.
«Черт, я забыл ракушки», – подумал он.
В оформлении обложки использована репродукция картины автора, Ольги Шараповой, «Дезенцанский Маяк».