Путевые записки, являясь одним из самых популярных видов словесности, не подразумевают четкого жанрового канона. Определение «путевой дневник» объединяет такие разные по стилю и поэтике тексты, как «Книга чудес света» Марко Поло, «Хождение за три моря» Афанасия Никитина, «Теневые картины» и другие дорожные заметки Ганса Христиана Андерсена, «Новое путешествие вокруг света» Уильяма Дампира, «Путешествие натуралиста» Чарльза Дарвина. Желание фиксировать свои дорожные впечатления может иметь самые разные источники и причины – научные или сугубо личные, просветительские, философские и т. д. Иногда потребность поверять свои мысли бумаге связана с особым чувством одиночества, присущим только путешественникам. В его основе – ощущение оторванности от родной почвы и круга знакомых лиц, желание поделиться новыми впечатлениями, сохранить их в первозданной свежести и полноте, которую они утратят, пока достигнут оставшихся на родине слушателей. Путевой дневник зачастую помогает отразить именно то душевное состояние, которое побуждает путешественника оторваться от привычной среды и сменить рутину повседневности на непредсказуемую кочевую жизнь, полную опасностей и приключений. В дороге любая обыденная мелочь, любой бытовой эпизод, будь то трапеза в придорожной таверне или встреча с местными жителями, обретает обаяние экзотичности, «иномирности», превращается в событие, требующее запечатления на бумаге.
Хотя путевые заметки относятся к разряду документальной или публицистической, а не художественной литературы, в них почти всегда присутствует значительная доля субъективности, не вымысла в чистом виде, но авторского произвола, позволяющего путешественнику самому выбирать, какие аспекты своего странствия запечатлеть, а какие опустить, формируя тем самым уникальный и неповторимый образ описываемого объекта. Так возникли гоголевская Италия, грибоедовский Кавказ, филдинговский Лиссабон – яркие и запоминающиеся образы, рассказывающие о своих создателях не меньше, чем о географических объектах, с которыми связаны. При этом Кавказ Грибоедова отличается от Кавказа Пушкина, а Европа в «Письмах русского путешественника» Карамзина мало похожа на Европу Павла Анненкова, изображенную в его «Путевых записках».
В случае с «Итальянским путешествием» Гёте степень субъективности, преобладания реминисцентности над фактографичностью значительно усугубляется тем обстоятельством, что писатель издал путевой дневник лишь чрез тридцать лет после самого путешествия, все эти годы продолжая работу над своим сочинением. В строгом смысле «Итальянское путешествие» является не дневником поездки, а переосмысленным и задокументированным воспоминанием о ней. Факты и описания реальных событий здесь дополняются более поздними размышлениями, превращая Италию из непосредственных впечатлений в Италию из фантазий и грез поэта.
«Итальянскому путешествию» предпослана фраза на латыни, гласящая «И я в Аркадии!» (Et in Arcadia ego!). Этот эпиграф указывает на неразрывную связь Италии с классической Античностью, а также отсылает нас к популярному в европейской культуре мифу о языческом рае, обетованной земле. Эпиграф задает смысловой и стилистический регистр всему дневнику. В тексте периодически встречаются фразы на латыни, цитаты из древнеримских авторов, что настраивает читатели на восприятие гётевской Италии как родины классической учености, колыбели европейской литературы, а не просто туристического объекта. Сравнение Италии с Аркадией подчеркивает недосягаемость, труднодоступность этой страны и одновременно ее желанность. В эпиграфе звучат ликование, непосредственная и искренняя радость человека, чье заветное желание наконец исполнилось. Нельзя не ощутить здесь же характерной для Гёте иронии и самоиронии (можно интерпретировать эпиграф как пародию обывательски-самодовольного «вот и я сподобился/удостоился такой чести»). Возможно, эпиграф также отражает момент соперничества Гёте с его отцом. Иоганн Каспар Гёте в свое время выбрал Италию для гран-тура и составил путевой дневник на итальянском языке, «Viaggio per l’Italia».
Описывая свою поездку, Гёте неоднократно подчеркивает, что в Италии переживает подлинное перерождение. Символически это выражается, в том числе, в отказе от его настоящего имени (в поездке Гёте стремился сохранить инкогнито, пользуясь псевдонимом). Он отправляется в путешествие сразу после своего дня рождения, тем самым начиная новую жизнь, свободную от прежних обязательств и забот.