ДЖОЭЛ: Хорошие актеры всегда приятно удивляют режиссера, в первый ли раз ты работаешь с ними или в сотый. Но это только в профессиональном отношении. А так мы сразу нашли общий язык с Брэдом, с ним было легко. Джордж — ну, с ним тоже просто, он всегда радостный и веселый. И Брэд смеялся не переставая. Джон Малкович... и он веселился как умел. Постоянно шутили друг над другом, дразнили друг друга. Это все-таки огромное удовольствие — играть идиотов.
ИТАН: Не знаю, право, кто получает большее удовольствие — Клуни, играющий идиота, или публика, когда смотрит на Клуни-идиота.
Откройте наконец секрет — что же вас так привлекает в идиотах?
ИТАН: Идиоты дают наилучший драматургический эффект из всех возможных! Они все время делают что-то не то, попадают впросак, все идет наперекосяк — а нам только того и надо. Не знаю. Люди пишут отличные истории об умных, уравновешенных героях... наверняка хоть кто-то пишет о них... Но не мы. Мы просто считаем, что идиоты тоже заслуживают любви. И нередко видим в них самих себя.
Ваши фильмы, как правило, полны абсурдных совпадений — и не сразу поймешь, верите ли вы в то, что у нашего существования есть хоть какой-то смысл.
ИТАН: Надеюсь, вы не хотите спросить нас, в чем смысл бытия? Вообще-то в колледже я изучал философию, и у нас был спецкурс, который так и назывался: «Смысл жизни». Так вот — я его пропускал. Абсурд продуктивен для драматургии, он помогает писать необычные истории. Вот и все.
Дань абсурду — сцены в русском посольстве. Скажите, откуда в вашем фильме появилась русская тема? И почему вы не снимали в реальном посольстве РФ?
ИТАН: Нам его показали, но снимать там запретили. Вот и пришлось найти то пугающее гигантское бетонное здание, которое вы видите в картине. Такую архитектуру мы и искали.
ДЖОЭЛ: Наш фильм о том, как люди переоценивают значимость информации, которую считают «совершенно секретной». Где еще опровергнуть такие иллюзии, как не в русском посольстве? Наши герои почему-то верят, что холодная война продолжается до сих пор... И знаете что? События последнего месяца показывают, что не так уж они далеки от истины. Хотя снимали-то мы год назад.
В русском посольстве в «После прочтения сжечь» на стене висит портрет Владимира Путина, но ведь действие вашего фильма происходит в 2008 году, а у нас уже новый президент!
ДЖОЭЛ: Черт, точно. А вы правда думаете, что это имеет какое-то значение? (Смеются.)
Простите за личный вопрос: вы еще не устали за все эти годы друг от друга?
ДЖОЭЛ: Мы действительно снимаем вместе вот уже четверть века. Да и многие наши соратники с годами не меняются. Мы сделали десять фильмов с оператором Роджером Дикинсом, четырнадцать с композитором Картером Бёрвеллом...
ИТАН: Скучища!
ДЖОЭЛ: Точно. Но так уж мы работаем. Другие режиссеры меняют съемочную группу на каждом следующем фильме, мы предпочитаем держаться одних и тех же людей.
ДЖОЭЛ: И как обойтись без того же Картера, скажите мне? Кто еще, как не он, мог написать такую великолепно-глупую помпезную музыку, так потрясающе не подходящую к шпионскому фильму? Музыка звучит так, будто у нее очень серьезный метафорический подтекст, но на самом деле не значит ровным счетом ничего! Благодаря таким людям, как Картер, мы избегаем жанровых штампов. Может, «После прочтения сжечь» и не шпионский фильм, и не комедия вовсе? А, например, кино о сексе?
ИТАН: Мы никогда не задумываемся над жанром, это уже критики потом находят определения. Разве что в «Перекрестке Миллера» мы сразу решили написать сценарий «по мотивам ненаписанного романа Дэшила Хэммета».
Не хотите попробовать снимать отдельно друг от друга? В конце концов, ведь Джоэл написал сценарий для «Звана Всемогущего», Итан — для «Солдат неудачи»...
ИТАН: Я сниму «Солдат неудачи — 2»!
ДЖОЭЛ: Вообще-то мы собираемся в следующем году снимать поодиночке. Но пока не объявили об этом официально.
Было ли для вас важно получить «Оскар» за лучший фильм, режиссуру и сценарий? Изменили ли эти награды хоть что-то?
ДЖОЭЛ: Мы были очень удивлены. Я еще не понял, было ли это для нас важно. И вряд ли хоть что-то изменится теперь, после «Оскара».
ИТАН: Услышать свое имя со сцены после слов «И «Оскар» получает...» — странное ощущение, что-то было в этом неестественное. А, ну ладно, подумали мы. О’кей, давайте его сюда.