На месте преступления появляется Гетц, обнаруживает пистолет любовницы прежде, чем это могла бы сделать полиция, и, думая, что это Эбби убила мужа, паникует. Он вытирает кровь (а ее много) и везет тело в своей машине, чтобы схоронить в кусточках, но по дороге Хедайя оказывается не совсем еще мертвым. Гетц, заимствуя средство у Эдгара Аллана По, тащит Хедайю в поле и хоронит заживо.
Затем он возвращается к Макдорманд, бормоча, что они должны «держать себя в руках». Она не имеет понятия, о чем говорит Гетц, и едет в бар, чтобы это выяснить. Уолш тем временем пытается пробиться в сейф и заполучить подделанное фото, связывающее его с убийством, которое было не совсем убийством. По прибытии Макдорманд Уолш прячется в чулане, а она видит разбитый сейф и предполагает, что Хедайя застал Гетца взламывающим сейф и был убит. Теперь она подозревает Гетца, а Уолш подозревает, что оба любовника пронюхали о нем.
Финальное столкновение Уолша с любовниками выстроено с нарастающим напряжением, а леденящее противостояние Макдорманд и Уолша откровенно ужасает.
Все актеры играют по высшему разряду, особенно Уолш, раскрывающий злодейские, подлые черты своего персонажа с видимым удовольствием. Новичок Макдорманд излучает такую ауру животной страсти, что готовность Гетца очертя голову броситься навстречу року кажется вполне достоверной. Марти Хедайи — тщательно выписанный этюд о безумстве и упорстве, а Сэмм-Арт Уильямс в роли скептичного бармена вполне достоверен. Звук и свет весьма хороши и серьезно улучшают хичкокоподобный облик фильма, как и внимание к деталям со стороны художников и декораторов. Посмотрите его, если попадете.
Просто кровь (Стефан Брауншвайг)
Если иметь в виду французское название («Sang Pour Sang»), этот фильм Джоэла Коэна (спродюсированный его братом и соавтором сценария Итаном Коэном) покажется современным вестерном («техасцем»), исполненным «мести и крови». Оригинальное американское название, взятое из Дэшила Хэммета, гораздо интереснее: первым делом оно говорит нам, что это не вестерн, а детектив (отсюда премия критиков на Международном фестивале полицейского фильма в Коньяке в 1985-м), и погружает нас при помощи двух слов непосредственно в атмосферу фильма. Вероятно, «Blood Simple» можно точнее перевести как «Hébété par le sang» («Одурманенные кровью»). От этой фразы на ум приходит поведение тех, кто только что совершил убийство, кто внезапно больше не является собой, кто в ужасе от собственных немыслимых деяний (один из психологических двигателей сюжета: немыслимость убийства), от смерти (которой так трудно добиться, как и в сцене убийства из хичкоковского «Разорванного занавеса», человеческое тело оказывается удивительно стойким), от крови (которой отмечено все, она пропитывает фильм, пока тот не становится пародией на себя, — у актеров кружится голова от такого количества гемоглобина!). Что касается зрителей, им остается лишь застыть перед живодерской фантазией братьев Коэн, между смехом и страхом: фильм тонко играет в обоих регистрах, в самые зверские моменты выдавая сильнейшие дозы черного юмора (кровь на полу растекается при попытке собрать ее, превращая деревянный настил в витрину торговца рыбой). Добавьте сюда потрясающе выстроенный, абсолютно надежный сценарий, основанный на традиционной схеме с тремя персонажами (муж — жена — любовник), но искаженный наличием четвертого, о чьем существовании знают лишь те, кого он убивает. Превосходно слепленный из неясностей и лжи, сюжет обретает столько версий, сколько существует персонажей, каждый из которых узнает лишь частицу правды.
Кадр и монтаж обостряют диссоциацию между реальностью (объективной) и представлениями о ней (воображением и частичными знаниями персонажей): Джоэл Коэн систематически чередует крупные планы лиц с крупными планами жестов и предметов (монтажных склеек в фильме много), по возможности избегая общих и средних планов, связывающих лица и жесты с конкретными действиями и намерениями, и скрывая все, кроме важнейших деталей, видимых только камерой и всеведущим наблюдателем. Кроме того, Коэн предпочитает «восьмерку» среднему плану обоими говорящими персонажами, безусловно, потому, что в Техасе «каждый шустрит за себя»; такой способ подчеркнуть отчужденность. Увы, поскольку это так на протяжении всего фильма, в конечном счете создается впечатление монотонности и скуки, и достижения оператора (быстрый пролет по земле, съемка обратной стороны раковины с низкой точки или план потолочного вентилятора с высокой точки и т. п.), вместо того чтобы разнообразить эффект и нагнетать напряжение (что иногда удается: см., например, ночную сцену с грузовиком), помогают лишь сделать монотонность пестрее, превратив выдающийся сценарий в упражнение в стиле.