– В тридцать восемь…– поправила его Итера.
– Чтобы две косых отработать нам двадцать лет понадобится, а тут одним разом,– проигнорировал замечание Ксавер.– Я не помню, чтобы выставлялись миссии дороже пятидесяти. Понятно, что и риск большой, но шанс…
Он сделал многозначительную паузу, которую попыталась заполнить Итера:
– Капитан...
– Заткнись!– рявкнул на нее Ксавер.
– Я не заткнусь,– Лисьен сделала ударение на «я» и сощурила азиатские глаза, почти закрыв их.– На Раддоне за те самые тридцать восемь баллов… Вы потеряли ногу, а Вавила заработал контузию и не помнит, что там произошло. Как нога, капитан? Ее я смогла вырастить… А голову? Если придется, не отрастет…
– Хватит скулить,– задохнулся от возмущения Вавила, но махать руками на медичку не решился.– Какая разница? Два года тремся об эти стены, только рожи друг друга и видим, да собственное дерьмо жрем, пропуская его через генератор пищи. И все равно сдохнем в этом летающем гробу или в пыли безымянной планеты раньше, чем срок отмотаем. За эту жизнь цепляешься?
– За свою,– прошипела в ответ Лисьен. Ее озлобленность всегда выглядела убедительной и пугающей. Нельзя было сказать почему, но никто не сомневался, что жестокость хрупкой азиатки не имела дна.
– Не стоит собачиться,– капитан поерзал на своем венценосном стуле, словно искал в нем утраченную мягкость.– Мы обсуждаем это, чтобы принять решение вместе.
– А чего обсуждать?– пожала крепкими плечами Габи.– Лисьен сказала за всех верно… На Итере самый дешевый и древний генератор пищи, который еще поискать. Наша броня с самым низким классом защиты. Здесь все дерьмовое, кроме, может, ее медицинского отсека. И рисковать заставляют за «спасибо». Так что, если провайдеры расщедрились скостить половину срока одной ходкой, она будет в самое пекло. Не сомневайтесь! И те, кто нам предлагает этот приз, не верит в то, что нам он достанется. Потому обещано две тысячи… Могло быть и три, и десять. Им разницы нет. А знаете, почему только две?
Она обвела взглядом присутствующих, словно пыталась приготовить к пронзительному открытию:
– А потому что боятся! Не верят, но боятся, что у нас получится! Потому что есть шанс, что мы выберемся из этого дерьма! И мы выберемся!
– Ну, ты умеешь сказать в тему!– Вавила восхищенно смотрел на подругу, чья грудь возбужденно взымалась от распиравшей ее гордости, словно она только что перебрала вакуумный двигатель или доказала теорему Ферма.
Лисьен скривилась от брезгливости, а я не стал демонстрировать свое отношение к тупости отдельных членов команды.
– А ты Северин, скажешь что?– Капитан вцепился в меня взглядом, словно хотел уличить в чем-то.– Ты у нас умник. Не зря же тебе протоколы Итеры достались. Сможешь удивить?
Удержать отъявленных мерзавцев в замкнутом пространстве и заставить их подчиняться приказам можно только одним способом – поставить в зависимость друг от друга. Разделяй и властвуй. Мы достаточно сильно ненавидели друг друга, чтобы никому не доверять. И очень цеплялись за никчемные жизни, чтобы рисковать ими.
У каждого были свои протоколы – маленький фрагмент власти над остальными. И у каждого индивидуальный набор, недоступный и даже неизвестный остальным. Только вместе, мы были обычным патрульным кораблем… Но стоило потерять любого – остальные были обречены. Настоящая слаженная команда. Шестеро заключенных, самоотверженно присматривающих друг за другом. И ни одного тюремщика и надзирателя, ни единого помысла о побеге…
Я был инженером Итеры и вторым, после искусственного интеллекта, пилотом. У меня была власть над Итерой. Я мог в любой момент запустить любой из своих протоколов. Мог обнулить личность искусственного интеллекта, совсем выключить, мог ограничить доступ к системам корабля или наоборот расширить функции. Но я не мог отдавать приказов – Итера подчинялась только Ксаверу. Никто не мог взять в руки оружия без санкции Вавилы – арсенал принадлежал только ему. Но, чтобы снять оружие с предохранителя, надо было получить разрешение Габи. Все было так бесконечно запутано, до тысячи мелочей…
В итоге каждый имел власть над остальными, но был безнадежно лишен всякой свободы.
– Какая разница?– меня удивляло то, как эти люди умели не замечать существенных деталей.– Даже если мы сбросим в одной ходкой две тысячи баллов, останется еще две тысячи семьсот двенадцать. А это больше половины. Сколько нам сняли за мордобой на рудниках в последний раз? Семь или восемь баллов? А мы туда месяц тащились…