Тут же брызнуло под ударом приклада окно на пожарную лестницу, я рывком обернулся и увидел, как еще два солдата ВЧР прыгают внутрь.
- Какого х...
Мне не удалось окончить свой парламентский запрос, поскольку один из тех, что высадили входную дверь, схватил меня сзади. Я ударился лицом о деревянный пол, да так, что дыхание перехватило. Борясь за вдох, я попытался привстать на локтях, но лишь для того, чтобы тяжелый ботинок вернул меня вниз.
- Лежать, сука!
Я начал было вывертываться из-под ботинка, но в шею уперлось дуло "Джи-11".
- Кому сказано - лежать!
Я попытался кивнуть и залег тихо, вдыхая пыль с пола вместо воздуха, а вокруг загудела какофония голосов:
- О'кей, мы его взяли.
- Ванную проверь!
- Кто-нибудь, найдите выключатель! Свет сюда!
В следующую секунду комната была залита светом от потолочной люстры.
- В ванной никого, сержант! Он здесь один.
- Белл, проверь стол. Нет ли там этой штуки.
Звук сбрасываемых со стола бумаг, щелчок вынутого из дисковода диска.
- Здесь, сержант. Он как раз ее на экране смотрел.
- Нормально. Вы с Тоддом запакуйте процессорный блок. Все диски, что найдете, забирайте. Да, и бумаги прихватите. Коробку найдите где-нибудь.
- Есть, сержант.
- "Ромео Чарли", говорит "Гольф Браво", обнаружена, прием...
- Тихо, парень. Не дергайся.
Мне завели руки за спину и второй раз за вечер затянули пластиковые наручники. Ботинок с меня убрали, но винтовка по-прежнему упиралась в шею.
- Слушай, здесь воняет, как в сортире...
- А чего ж еще ты ждал от репортера?
Заржали.
- Тише, ребята. Десять-четыре, "Ромео Чарли". Помещение проверено. Никого посторонних нет. Десять-пятнадцать. "Браво", "Чарли", прием...
Лежа на полу, я все же повернул голову посмотреть, что сделали с моим столом. Два солдата отключали мой компьютер, один держал процессорный блок, другой отсоединял кабели. Третий нашел пустой картонный ящик и кидал туда рукопись моего романа. Запихнув, схватил телефон, вырвал провод из розетки и сунул туда же в коробку. Правильно - как орудие подрывной деятельности.
- Да что вы тут делаете? - начал я. - Чего это вы...
- Заткнись, - сказал солдат у меня за спиной.
Я его игнорировал:
- В чем меня обвиняют? Что это за...
- Заткнись. - Мне в спину вновь уперся ботинок. - Когда надо будет говорить, мы тебе скажем, понял? А теперь закрой рот.
- Десять-четыре, "Ромео Чарли". Десять-двадцать-четыре, скоро увидимся. "Гольф Браво", конец связи... Так, ребята, давайте отсюда, пока соседи не зашевелились.
Ботинок и винтовка отодвинулись, и две пары рук, схватив меня за плечи, поставили на ноги.
- Шевелись, гад, - буркнул горилла, - а то на бейсбол не успеем.
Если у меня и были какие-то сомнения насчет того, куда мы едем, то после этих слов они исчезли.
Я молча дал себя вывести за дверь. На площадке второго этажа стоял еще один солдат, уперев себе в бок приклад. Ведущая в офис дверь листовой стали была закрыта: кто бы ни отдал приказ о налете, четко указал, что в редакцию "Биг мадди инкуайрер" вламываться не следует. Должно быть, не хочет огласки.
Я все еще не понимал, как им удалось проникнуть в здание, не включив сигнала тревоги. Но на площадке первого этажа стоял еще один солдат, и провода от ПТ у него на ладони вели к пульту. Он-то и взломал защиту и отключил сигнал тревоги. На меня он глянул лишь мельком. Меня вытащили на тротуар.
Гэйер-стрит была пуста, если не считать двух серых "Пираний", стоявших с включенными моторами и турелями водяных пушек, развернутыми к обоим тротуарам. Если есть на свете что-то страшнее двух броневиков, стоящих у вашей двери, - что ж, я надеюсь не дожить до того, чтобы такое увидеть. Но если ВЧР ожидали бунта по поводу ареста дармоеда-репортера, то их ждало разочарование. Тротуары были пусты, и любой, имеющий хоть мало-мальское соображение, притаился у себя дома за шторкой, подглядывая в щелку одним глазом.
Перед двумя "ЛАВ" стоял тягач, и на вилах погрузчика поднимался в воздух "Деймос" Джона. Они прихватывали все, что только могло иметь отношение к делу - компьютеры, автомобиль Джона, телефоны, даже рукопись ненапечатанного романа. Что непонятно, так это то, что копов поблизости не видно. После слета местных талантов у Клэнси по поводу убийства Джона как-то странно, что ни одной патрульной полицейской машины здесь нет, тем более что меня прихомутали явно за кражу маленького компакт-диска из вещественных доказательств.
По спине пробежал холодок, когда до меня дошло: это собственная операция ВЧР. И на самом деле сохранить эту операцию в тайне от полиции Сент-Луиса было для них важнее всего, и командир группы говорил со штабом явно на шифрованной волне.
Солдат открыл задние люки первой "Пираньи", и гориллы-конвоиры впихнули меня в броневик. За ними взобрались еще двое, один прошел на сиденье рядом с водителем, другой влез по лесенке наверх к водяной пушке.
Задние люки клацнули, закрываясь, и два солдата толкнули меня на сиденье. Один устроился рядом, другой - напротив через узкий проход. Положив на колени винтовки, они помолчали, потом один из них полез в карман танкистской куртки за сигаретами.
- Боюсь, не будет ли слишком много - попросить вас не курить, - сказал я. - Здесь несколько душновато.
Они посмотрели друг на друга и заржали. На нагрудных табличках у них было написано: у одного - "Б.МУЛЛЕНС", у другого - "Б.ХЕФЛЕР". Боб и Боб, близнецы-гестаповцы.
- Нет-нет, попросить можно, - ответил Боб Мулленс, прикуривая. По голосу я узнал того, кто приставлял мне винтовку к затылку. - Попросить ты можешь, черт возьми, чего тебе захочется...
Я не стал спрашивать их мнения о медленной и мучительной смерти от рака легких. Мулленс выдохнул мне в лицо струю дыма и одарил меня улыбкой говноеда; но, так как я не прореагировал, он снова откинулся на спинку сиденья.
- Да-а, сыно-ок, - протянул он, - да, ты вляпался в дерьмо по самые уши.
На глубокую мудрость своего партнера Хефлер выдал визгливый смешок:
- И теперь тебя, дядя, за ушко да на солнышко.
Задашь глупый вопрос - получишь типовой дурацкий ответ. Я уставился в стальной пол, стараясь понять, что со мной происходит. Через минуту водитель включил передачу, и "Пиранья" на своих двух ведущих осях под грохот собственных дизелей рванула вниз по улице.
Меня везли за ушко да на солнышко, и не могу сказать, чтобы я очень радовался этому.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ФАЗОВЫЙ ПЕРЕХОД (19 АПРЕЛЯ 2013 ГОДА)
11. ПЯТНИЦА, 12:01
Дорога от Суларда до стадиона Буша - проехать по ухабистому Бродвею и еще чуть-чуть, но водитель "Пираньи" был чертовски упорен в своем желании найти в искореженном асфальте каждую яму и проехать по ней на полной скорости. Мои новые приятели Боб и Боб заходились до упаду, глядя, как я пытаюсь сохранить равновесие с наручниками за спиной. Меня швыряло взад-вперед, плечи болели от каждого неожиданного поворота машины или толчка. Им это казалось очень смешным.
Смешно. Как мало надо некоторым для смеха. Кто-то очень жестокий отобрал у этих малышей резиновые мячики и погремушки.
Когда броневик замедлил ход, на кафедральном соборе колокол прозвонил двенадцать раз. Колеса еще раз подпрыгнули, будто "Пиранья" взлетела на бугор, и машина остановилась. Из водительского отсека стукнули в стенку. Мулленс встал, схватил меня за плечо и поднял с сиденья.
- Конечная, приятель, - сказал он, а Хефлер тем временем отщелкнул задние люки и вытолкнул крышки наружу. - Пойдем, познакомишься с полковником.
- Ага, - добавил Хефлер, выходя из машины. - А когда он с тобой закончит, приходи к нам - еще покатаемся. Тебе ведь понравилось, правда?
Я молчал, пока Мулленс выволакивал меня из броневика. Машина остановилась перед входом на стадион с Уолнат-стрит. Вокруг площади тянулись бетонные баррикады, увенчанные режущей проволокой. Возле закрытых билетных касс и сломанных турникетов стояли припаркованные "Пираньи". Возле статуи Стена Мьюзиела толпились солдаты ВЧР, околачивая груши и гася чинарики о бронзовый пьедестал. Стен-спортсмен небось в гробу переворачивался.