Бейли понял намек. Тараканы на чердаке - читай жучки в офисе. Если нас кто-то подслушивал, он наверняка поймет, о чем была речь, но надо было предупредить Перла, пока он не стал куда-нибудь звонить или закладывать что-нибудь существенное в офисные компьютеры.
Единственное недопонимание - он считал, что я говорю о федералах и копах; я же не был так уверен, что нас подслушивают только полиция и ВЧР. Кто-то посторонний смог проникнуть в закрытый шифрованной защитой Джокер, кто-то занялся этим спиритизмом с подделанным изображением Джейми. Пока я не имел ни единой догадки, кто это такие, я не хотел больше давать им ни одного шанса.
- Отлично, - ответил я. - Доберусь, как только смогу.
Я отключил трубку, откинул одеяло и свесил ноги с кушетки. На кофе и рулеты нет времени, надо быстро одеваться и уматывать. Я потянулся к штанам, валявшимся там, где я их скинул, когда раздался знакомый скрип ступенек.
Я глянул вверх. Марианна сидела на площадке, на ней был халат, волосы замотаны в мокрое полотенце. Не знаю, сколько она там пробыла и что из моего разговора слышала.
- Эй, - спросил я, - ты чего там делаешь?
Дурацкий вопрос, и она даже не стала отвечать. Мари смотрела на меня, взявшись рукой за подбородок:
- Тебе надо в Даунтаун?
Я поколебался, потом кивнул. Путь до ближайшей станции Метролинка был не близок, а у меня, хоть я с вечера и обещал утром вызвать такси, денег на проезд до Суларда не было, и она это знала.
Она на секунду прикрыла глаза:
- А еще тебе нужны деньги, верно?
- Слушай, я не просил...
- Я тебе могу дать пятьдесят долларов. - Она не обратила внимания на мой полупротест. - А если ты подождешь, пока я оденусь, я тебя доставлю в газету через полчаса. О'кей?
Я снова кивнул. Мы посмотрели друг на друга, и вспомнили совместно прожитое. Как съехались в одну квартиру. Сгоревшие завтраки, забытые обеды. Белье на полу, неоплаченные счета. Две-три потерянные работы, приступы утренней тошноты - предвестие появления ребенка, которого ни она, ни я не хотели заводить, но все же решили сохранить. Помолвка и свадьба. Смерть и разлад. Разъезд, ждущий оформления в виде развода.
В одном старом телевизионном коммерсе была строчка, бесившая феминисток: "Жена? Я думаю держать ее дома". Мари могла написать в ответ: "Муж? Я думаю выгнать его к чертям".
- Ага, - сказал я. - Было бы классно.
Марианна встала, автоматически придерживая халат, и я не увидел ее бедер.
- Отлично, - сказала она. - Если это поможет от тебя избавиться, я буду просто счастлива.
- Мари...
- Во что бы ты ни влип, - перебила Марианна, - я надеюсь, ты из этого выберешься... но меня от всего этого уволь. С меня хватит.
Она взбежала по лестнице и хлопнула дверью.
Марианна высадила меня напротив редакции, и я был рад избавиться от нее почти так же, как она от меня.
По дороге мы молчали, только бубнил утренние новости автомобильный приемник. Войска армии США продолжают перебрасываться к границе Орегона, пока Каскадия продолжает предъявлять претензии Белому дому; экипаж "Эндевура" успешно сблизился со спутником "Сентинел-1" и произвел пристыковку к противоракетному спутнику последнего модуля. У дома некой леди из Атланты собираются толпы народу: дама объявила, что ей явилось лицо Иисуса на дне кастрюли.
О Господи. Я бы предпочел сейчас быть в Бирмингеме, в Сиэтле, на орбите - только не в Сент-Луисе.
В редакции, когда я вошел, все уставились на меня, но никто не сказал ни слова, пока я шел прямо в кабинет Бейли. Перл, что неудивительно, уже снял кожух со своей ИБМ и тыкал внутрь световым пером: назвать его параноиком было бы очень мягко.
- Закрой дверь и сядь, - сказал он, не отрываясь от своего дела. - Нам есть много о чем поговорить.
Я закрыл дверь, нашел стул, не заваленный гранками и верстками. Бейли продолжал тыкать пером в платы и микросхемы, пока не удовлетворился результатом своей работы. Потом он надвинул кожух на компьютер и на вращающемся стуле обернулся ко мне.
- Послушай, Эрл, - начал я. - Ты меня прости, что...
- Ты знаешь, что это? - Он поднял большой плоский футляр, лежащий на столе поверх его обычных бумаг. К футляру была подключена пара головных телефонов, а сбоку рукоятки и цифровые измерительные приборы. К длинному заостренному жезлу вела тонкая проволочная спираль. - Знаешь, конечно, потому что должен был понимать, что я с тобой разговариваю в его присутствии.
- Детектор электронного наблюдения, - сказал я. - Ты мне его показывал однажды, помнишь?
- Именно он. Мистер Оркин собственной персоной. Он может проверить все приборы нашего офиса и отловить любой возможный АМ- или УКВ-сигнал. Жучки, паразитные контуры, ловушки на факсах и модемах - все, что можно придумать, этот хмырь умеет вынюхивать. Обошелся мне в три косых, но он, я считаю, своих денег стоил. Считай, что это оплата дополнительной страховки - так я всегда говорю.
Он аккуратно положил прибор на стол.
- Если ты хотел меня напугать до судорог, тебе это удалось. Как только мы с тобой поговорили, я заставил всех прекратить работу, и мы с Джахом проехались по этому помещению. Включили каждый компьютер, каждую лампочку, проверили все телефоны, все факсы - ничего не оставили нетронутым, даже твою комнату наверху и лабораторию в подвале. Джах по моей команде прошелся с антивирусными тестами даже по всем ПТ - по крайней мере по тем, что федералы вчера не свистнули из твоей комнаты. Знаешь, что нашли?
Он поднял правую руку, сложив колечком большой и указательный пальцы:
- Nada. Zero. Ни хрена. Даже проводок нигде не болтается. Одно из двух: либо федералы придумали что-то сверххитрое, либо ты - чудо анатомии: человек, умеющий разговаривать по телефону, засунув голову в собственную задницу.
Всю эту филиппику я проглотил молча. Ему нужно было разрядиться, и я подвернулся под руку. Закончив свою речь, он сложил руки на пузе и поглядел на меня в упор. Затем, с шумом выдохнув воздух, потер пальцами веки.
- Единственно, почему я не выкинул тебя сразу на улицу, - очень спокойно сказал он, - потому что ты явно напал на какой-то след. Во всяком случае, Джон шел по следу, потому-то какой-то гад не пожалел времени и сил на его убийство. И я так думаю, что ты в это дело встрял, поскольку твою дверь вчера вечером вышибли и поскольку федералы уперли все, что втыкается в розетку. И я, значит, остался с толковым репортером, которого убили, и с бестолковым репортером, который даже не знает, как позвонить редактору, когда на него накатывают бочку дерьма...
- Да послушай, Перл...
Вдруг Бейли вскочил на ноги, хватанул, не разбирая, стопку каких-то бумаг и кинул в меня с такой силой, что я еле успел пригнуться под градом распечаток и фотокопий.
- Твою бога душу гроба мать, Розен! - завопил он во всю мочь своих легких. - Я хочу знать, что происходит!
Дождь бумаг падал вокруг меня, оседая мне на колени и на пол. В офисе была мертвая тишина - все слышали взрыв, - но я обратил внимание не на это. Я заметил, что у Перла глаза красные и веки припухли.
Этот сукин сын тяжело переживал смерть Джона. Он психанул из-за меня и имел, быть может, на это право: с момента, когда мне позвонил Фарентино, и до сих пор я не пролил ни одной слезинки.
Если Перл считал из-за неудачной охоты на жучков, что я выставил его дураком, не менее по-дурацки чувствовал себя я, не нашедший времени осознать, что мой лучший друг мертв. Да, но при всем при том я не мог позволить себе роскоши погрузиться в собственное горе. Что-то происходило вокруг, что-то такое большое, что смерть Джона была в нем лишь малой и случайной деталью.
Я тоже не знал, что происходит, но хватит уже быть игрушкой обстоятельств.
- Сядь, Эрл, - сказал я. - Я тебе много должен рассказать.
И я рассказал все, кроме двух сочных деталей.
Не было смысла посвящать его в подробности моей встречи с полковником Баррисом на стадионе... например, что я дал подписку не разглашать сведения о "Рубиновой Оси". Не то чтобы я старался утаить факты от своего редактора, просто не хотел его подставлять. Если дело обернется плохо, не надо наводить на него горилл из ВЧР. Это не значит, что они не найдут причины к нему заявиться, но не стоит втравливать Перла в эту заваруху больше, чем нужно.