Оставшийся в своём кабинете комполка Бурцев, держа в руках документы Логинова и глядя в глаза начштаба, спросил:
— Михалыч, ты что-нибудь понимаешь? Комбриг, полковник, командир лучшей бригады округа, и вдруг — комроты, всего лишь капитан?
— И что? — пожал плечами НШ, — Пусть радуется, что вообще не расстреляли.
— Как расстреляли? С чего ты взял?
— Так он же под арестом был. Долго, почитай год, без малого.
— Странно, в личном деле об этом ни строчки.
— У нас, штабных, есть свои хитрые штучки, — НШ неожиданно подмигнул командиру полка. — Иван Иванович, если мне не верите, позвоните в округ. Но, звонить — не советую.
— Принял, Григорий Михайлович, — кивнул головой Бурцев.
Войдя в помещение роты, Логинов остановился на входе и внимательно осмотрелся. С первого взгляда стала понятно, что такую анархию и бардак он не встречал уже давно: красноармейцы лениво болтались по казарме, собравшись в группки, о чём-то болтали, полтора десятка человек, не сняв с себя ни обмундирование, ни обувь, завалились на кровати, пятеро бойцов, похоже из старослужащих, приоткрыли окна и усевшись на подоконники — курили.
Логинов внимательно осмотрелся и неожиданно рявкнул:
— Рота! Слушай мою команду! Стройся!!!
Услышав приказ, бойцы недоуменно подняли головы, осмотрелись, пытаясь определить, откуда исходят громкие, неприятные звуки, с неохотой оторвались от своих дел и принялись будить спавших. Собирались красноармейцы медленно. Лениво зевая и почесываясь, они не спеша подходили к месту построения. Ротный посматривал на секундную стрелку своих больших наручных часов, но никого не подгонял и не одергивал, терпеливо чего-то ожидая. Минут через пятнадцать рота всё же собралась в некое подобие строя.
Капитан вышел на середину построения, цепким взглядом оглядел криво стоящие шеренги, не увидел ни одного командира взвода и приказал:
— Командиры отделений, помкомвзвода и оставшиеся за комвзводов — в канцелярию, остальные…. Р-р-р-р-р-разойдись!
Повернулся и вошёл в помещение, на двери которого на одном гвоздике болталась табличка с надписью: «Комната комроты». Вереница сержантов и ефрейторов потянулась за ним, остальные — лениво разбрелись, возвращаясь к приятному ничегонеделанию, попутно обсуждая нового командира и зачем он так громко кричит.
Беседа с младшим командным составом была на удивление недолгой. Уже через десять минут, отделенные и взводные командиры словно ошпаренные выскочили из канцелярии, громко крича: «Первое отделение — ко мне!» «Второй взвод — стройся!», «Бегом!», «Становись!». Сонное благодушие испарилось в миг. Все бегали по казарме, словно оглашенные, крича, раздавая тумаки, и подгоняя друг друга.
Комроты пару минут посмотрел на окружающие безобразие и рявкнул:
— Рота! В две шеренги… Становись!
На сей раз построились не в пример быстрее и шеренги выглядели уже ровнее. Логинов вышел на середину строя и обратился к разом притихшим бойцам:
— Я — новый командир роты, капитан Логинов. Обращаться ко мне — только по званию: «товарищ капитан». Услышав свою фамилию, боец отвечает «Я», получив приказ — «Есть», подтверждает, что понял команду словами «Так точно!». Все понятно?
— Да.
— Так точно.
— Понятно.
— Ага. — откликнулся строй.
— Ещё раз повторяю, если командир спрашивает, всё ли понятно, каждый боец, во всю мощь своих лёгких, должен ответить «Так точно!». Понятно?
— Так точно! — более слаженно и дружно ответили красноармейцы.
— Уже лучше. Продолжу. Все приказы и приказания должны выполняться беспрекословно, точно и в срок. Никакой расхлябанности и безделья — не потерплю. Армия держится на дисциплине, а как её добиться — наиболее непонятливым объясню потом. На утренней гимнастике присутствуют все, включая командиров взводов.
— А командир роты? — раздался ехидный голос из строя.
— Кто перебил командира? Выйти из строя!
Первая шеренга расступилась и из строя вышел весёлый, веснушчатый, небритый и заросший рыжеволосый боец.
— Ну я сказал, тащ капитан. — ответил он, с ленцой растягивая слова.
— Фамилия! — рявкнул Логинов.
— Рыжовы мы. — степенно ответил боец.
— Боец Рыжов! За пререкание с командиром роты — три наряда вне очереди!
Стоявший перед строем недовольных бойцов, комроты задумчиво, автоматически крутил двумя пальцами левой руки огромный гвоздь. Неожиданно, он начал быстро сгибать его пальцами, связывая в замысловатый узел. Потом, словно опомнившись, посмотрел на результат «творчества», нескольким движениями распрямил гвоздь и вложил его в руку Рыжова.