— Все по-своему интересны. 25 Игр, 50 лет жизни. Первая — в Риме, мне еще не было тридцати лет. Очень понравилась Олимпиада в Токио в 1964 году. Олимпийская деревня — огромный парк, и на всей территории ни одного автомобиля. Проходишь с аккредитацией, а возле входа стойка с велосипедами. Я возглавлял сборную по водному поло. Жили мы, 20 человек, в одной комнате, туалеты и умывальники в конце коридора. И нормально это воспринимали… Совсем другое дело, когда ты руководишь делегацией и отвечаешь за жизнь и здоровье спортсменов. Через это мне пришлось пройти в Альбервиле и Барселоне, вплоть до Сиднея. Было время, когда я руководил спортом РСФСР, входил в правительство. И всегда слышал от коллег: «Ну что ж вы проиграли? Второе место на чемпионате мира по хоккею, куда это годится!» Терпел-терпел, потом при всех и сказал — министру текстильной промышленности, который особо отличался в подобных высказываниях: «На каком месте твоя промышленность в мировом рейтинге? А мы — вторые в мире, и тебя это не устраивает?!»
Сейчас мы вновь выступаем в роли хозяев Игр — всей страной. Очень важно, чтобы все гости увезли яркие, незабываемые впечатления. Это будет главный итог Сочи-2014. Игры — огромное событие в истории страны: спорт не только зрелище, но и очень важное дело. Впрочем, я уверен, что и как зрелище Сочи-2014 нас очень по-хорошему удивит. И не раз.
Игры громовержцев / Политика и экономика / В России
Игры громовержцев
/ Политика и экономика / В России
Почему Олимпиады остаются ареной для политических игрищ
Авторство слогана Citius! Altius! Fortius! — «Быстрее! Выше! Сильнее!» приписывают французскому священнику Анри Дидону, истовому популяризатору физкультуры. Звонкая фраза понравилась Пьеру де Кубертену и с его легкой руки стала девизом Олимпийских игр. Творческого подхода к этому наследию барон не проявил. А ведь так и просилось в девиз четвертое слово — «Дальше!». В смысле: дальше от политики! Ведь с момента своего возрождения современное олимпийское движение к политике имело едва ли не большее отношение, чем к спорту. Редкие Игры обходились без столкновений сверхдержав и прочих сильных мира сего.
Труд и оборона
Все началось с противостояния Франции и Германии. Когда немцы первыми докопались (в прямом смысле слова) до олимпийского наследия, Париж стерпеть унижения не смог. В 70—80-е годы XIX столетия в ходе раскопок в греческой Олимпии, которые по большей части вели германские археологи, были обнаружены масштабные спортивные сооружения. Вот тут-то и появился на сцене барон де Кубертен.
Парадокс, но, рассуждая о том, что в возрожденных Олимпиадах не может быть даже намека на политику, француз руководствовался мотивами политическими. Цитируем: «Германия раскопала то, что осталось от древней Олимпии. Почему Франция не может восстановить былое величие?» Практической целью кубертеновской идеи было усиление французской армии. По его мнению, плохое физическое состояние французских войск стало причиной поражения в войне 1870—1871 годов. Короче, Олимпиады призваны были стать чем-то вроде сдачи норм ГТО.
Впоследствии отец-основатель пытался сглаживать политически окрашенные олимпийские скандалы. Однако получалось это из рук вон плохо. Взять хотя бы Олимпиаду-1936 в Берлине. Столица Германии была избрана местом ее проведения еще в 1931 году — за два года до прихода к власти нацистов. В 1933 году по инициативе Американского атлетического союза стала обсуждаться идея переноса Олимпиады из столицы Третьего рейха. В Берлин для ознакомления с ходом подготовки к Играм в августе 1935 года прибыл сам Пьер де Кубертен. Барон был настолько очарован арийским культом спорта, что даже пообещал завещать Германии права на свои книги, а Гитлера назвал «одним из лучших творческих духов нашей эпохи».
МОК решил подстраховаться и направил в германскую столицу еще одну комиссию. Но и ее члены не углядели ничего криминального. Глава комиссии, президент НОК США Эйвери Брэндедж заявил, что бойкот — это «чуждая духу Америки идея, заговор в целях политизировать Олимпийские игры».