С одной стороны
Александр Проханов: «Это новый Путин»
— Александр Андреевич, просматриваются ли в нынешней России контуры Пятой империи, предсказанной вами?
— Просматриваются все отчетливее. В первую очередь империя — это соединение пространств. Провозглашенный Путиным Евразийский союз и предшествующий ему Таможенный союз — все это говорит о том, что пространства Евразии зашевелились и начали стягиваться друг к другу. Так что первый имперский симптом налицо. Второй фактор: империя должна опираться на силу, строиться на оборонном потенциале. Империя и оружие — в известном смысле почти синонимы. Империя с обломанным и тупым мечом — картонный муляж. Сегодня на оборонные заводы утекли большие деньги, возникли целые стратегии обновления. Путин создает новый, после утраченного в постсоветские времена, меч империи. И это второй фактор.
Далее — идеология. Все империи имеют общую идеологическую целостность, которая формулируется и превращается в своего рода политическую философию. У нас эта идеология только намечается. В этой связи важный симптом — появление Изборского клуба, состоящего из государственников-интеллектуалов — экономистов, политиков, художников, оборонщиков, священников, которому власть если не поручила, то во всяком случае вменила в необходимость создать идеологические контуры будущего государства.
Бесструктурность российского государства, особо обнаружившаяся в ельцинские времена, была практически снята в первом и втором путинском проявлении, а потом, после его ухода из Кремля, вновь проявилась. Сегодня империя структурируется, власть как категория сегодняшней России усиливается. Таким образом, признаки Пятой империи очевидны.
— Помнится, вы говорили, что в третий срок президентства мы увидим нового Владимира Путина. Подпишетесь сегодня под этим прогнозом?
— Подпишусь. Хотя мне как романтику казалось, что в один прекрасный день я вдруг увижу абсолютно нового лидера, нового человека, прошедшего через чудо преображения, — скажем, утром был Савлом, а вечером стал Павлом. Этого не случилось, но происходит постоянная и очевидная трансформация. Путин, отдав президентский пост Медведеву, вопреки мольбам и даже проклятиям партии третьего срока, к которой я принадлежал, очень много потерял. Он пришел в другую страну. За время его отсутствия, реального или мнимого, успели сложиться совершенно другие политические силы. Путин вдруг встретил мощный афронт: столкнулся с тем, что мы назовем «оранжевой революцией», запущенной как раз накануне его прихода. Он был вынужден заняться этой революцией и, надо отдать ему должное, с ней справился.
Новый Путин сформировался в подавлении «оранжевой революции» и в усилении вращения государства там, откуда оно при Ельцине ушло. Весь нынешний путинский период связан с возвращением государства в экономику, социальную сферу, в политику, в выборные процедуры. Но главное в том, что Путин, ощутив, что в обществе дикий дисбаланс, что либеральная среда восстала против него, стал спешно формировать государственно-патриотические круги. Может быть, даже государственно-патриотическую элиту. Взять хотя бы его назначения на госдолжности людей, не отмеченных либерализмом. Это проявляется и в твердой позиции Москвы по отношению к Дамаску, как бы на нее ни воздействовали американцы. Это новый Путин.
— Мы действительно рассорились с американцами всерьез и надолго?
— Россия недостаточно сильна для того, чтобы противодействовать США по всем фронтам. Да, уровень конфронтационности сохраняется. Но его держат на контролируемой отметке, не давая разгореться холодной войне. Это вполне нормально. Думаю, чем жестче будет российская политика по отношению к американским демаршам, тем прочнее в итоге станет российско-американская дружба.
— Можно ли говорить о том, что Россия разворачивается к традиционным консервативным ценностям в духе уваровской триады «православие — самодержавие — народность»?
— Последнюю формулу я бы немножко потеснил: она старомодна и не приемлема сегодня. Но то, что Россия разворачивается именно в эту сторону, совершенно очевидно. Как далеко продолжится этот разворот, неизвестно. Отчуждение народа от власти колоссально, народ живет скверно. И левый поворот — новая социальная политика, новая форма сближения власти и народа, в основном экономически, на повестке дня. И Путин их не минует.