— Когда штурм был, что грозило белодомовским сидельцам?
— Вошла группа «Витязь» в зал заседаний Совета Национальностей, где собрались депутаты. Сказали, что можно группами покидать Белый дом. Все растерялись, боялись выходить. Говорят, что, мол, сейчас нас выведут и расстреляют. «Ну расстреляют и расстреляют! — говорю. — Мы же втащили людей во все это». И мы, человек двадцать, стали выходить первыми. Ко мне подошел Коржаков и потребовал отдать депутатское удостоверение. Когда меня избрали председателем первой Госдумы, Борис Николаевич пригласил к себе и вернул то самое удостоверение. Теплые отношения нас связывали всегда.
...Помню, 1991 год, начало февраля, ему 60 лет. Я — в то время уже завотделом ЦК — настоял, что, несмотря на наши расхождения, мы все равно должны его поздравить. Пришли. Он мне смотрит в глаза и говорит: «Вот, понимаете, уже 60!» Не знаю, может быть, из-за того, что судьбы у нас были схожие — Ельцин лихолетье 30-х хватил по самые ноздри, а мне досталось в конце 40-х — начале 50-х. Может, это объединяло. В те годы многие хватили лиха. У моей бабушки Марии Васильевны Рыбкиной-Лихачевой из семи детей из-за голода в Черноземье в живых двое остались — папа мой и дядя, легендарный разведчик Московской пролетарской дивизии.
Когда получал в кабинете Ельцина удостоверение председателя Госдумы, сказал Борису Николаевичу: «Повторения Белого дома больше не будет никогда!..»
Помню, в 91-м году, когда возникла ситуация с ГКЧП, я отдыхал на юге, быстро прилетел и сразу зашел в ЦК. Сидит Купцов, окна в кабинете задернуты черными занавесками. Заходим вместе с еще двумя секретарями обкомов: «Что ты здесь сидишь? Ты позвони Борису Николаевичу. Съезди к нему. Не надо поддерживать этих придурков. Они, может, и руководствуются какими-то особыми побуждениями, но дело-то кончится плохо для всех и для партии тоже. Партию надо реформировать, превращать в партию парламентского типа, в социал-демократическую». Мое убеждение было глубочайшим. Я и Борису Николаевичу в сентябре, сразу после путча, предлагал разрешить собрать XXIX съезд и расколоть Компартию. Поддержали идею все руководители фракций. Борис Николаевич тоже вроде согласился, а Бурбулис мне говорит: «Иван Петрович, а где у вас гарантии, что вы съезд удержите? Да они нас опрокинут!»
Я когда-то у Андре Моруа прочел, что нельзя обвинять львицу в том, что она разрывает жертву. Она делает это на основе тех инстинктов, которые веками заложены. Так и политики...
Мы с Борисом Николаевичем подолгу могли разговаривать. Помощники запишут мне 15 минут для разговора, я поднимаюсь. Он: «Что?» Говорю: «15 минут истекли». Он останавливает: «Нет!» И мы по полтора, по два часа разговаривали. Он себя не щадил и рейтинг свой не щадил. Все положил, чтобы реформы провести. На главный вопрос — о собственности — взгляды у многих были разные. Михаил Дмитриевич Малей работал у Ельцина советником. Сообща мы написали закон об именных инвестиционных счетах (чеках). Предполагалось, что каждому родившемуся к 1 января 1992 года будет выделен счет на семь тысяч рублей. Деньги можно было использовать как целиком, так и дробно. Поэтому в скобочках слово «чек» появилось. Этим воспользовались, и чек превратился в ваучер, а приватизация для народа — в трагикомедию.
— Почему ваша идея не срослась? Не достучались до Гайдара или не были вхожи к Черномырдину?
— С Виктором Степановичем познакомились, когда он в «Газпроме» работал. Был введен вице-премьером в правительство Гайдара. И потом, когда Борис Николаевич решил правительство реформировать, к нам по фракциям пошли ходоки: от вице-премьера Георгия Хижи, от Юрия Скокова, секретаря Совета безопасности, ближайшего, кстати, сподвижника Бориса Николаевича, от Виктора Степановича Черномырдина и других. От Гайдара не приходили. А разговоры с ЧВС были и на совете фракций, и наедине, а потом во фракции. Мы с ним очень близко общались. И то, что он произносил потом с трибуны съезда — «нам нужен рынок, а не базар», и другие вещи, — из той приватной беседы. Я говорил, например, что на данном этапе «Газпром», конечно, монополия, но ее нужно сохранить: раздербаним — устоять не сможем. И единую электросеть надо сохранять. Виктор Степанович дал нам заверения, что это все сделает, сохранит.
— Как вы стали спикером Госдумы, чья идея?
— В декабре 1993-го избрался депутатом. Открытие Думы первого созыва было намечено на 11 января 1994 года. Готовя это первое заседание, мы собирались в Кремле в кабинете главы администрации Сергея Александровича Филатова. Сначала по одному представителю от каждой фракции, потом по два. От аграриев мы ходили с Михаилом Ивановичем Лапшиным.