Следите за руками / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
Следите за руками
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
В продаже новый роман Джулиана Барнса «Предчувствие конца»
Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется, а память порой играет с человеком очень злые шутки — к этим двум нехитрым истинам, по сути дела, сводится вся философия романа Джулиана Барнса «Предчувствие конца». Для того чтобы взяться за столь банальный набор исходных тезисов и недрогнувшей рукой вылепить из очевиднейшего вторсырья текст непредсказуемый, как скандинавский триллер, и пронзительный, как «Дневник Анны Франк», нужно быть по-настоящему большим писателем. Так что долгожданная Букеровская премия, увенчавшая нынешний роман Барнса, выглядит в этом контексте не более чем запоздалой констатацией очевидного: да, Джулиан Барнс — один из главных прозаиков наших дней, доказывать тут больше нечего, все доказано без нас.
Школьная дружба между четырьмя мальчиками из обеспеченных семей заканчивается с их поступлением в разные университеты, однако ниточка, связывающая главного героя Энтони с самым умным и парадоксальным из всей четверки — Адрианом, оказывается чуть прочнее остальных. Поэтому когда бывшая девушка Энтони — капризная, вечно ускользающая Вероника — начинает встречаться именно с Адрианом, герою оказывается трудно удержаться и не выплеснуть свою обиду на обоих «предателей» в насмешливом письме. И лишь много лет спустя постаревший, полысевший, разведенный Энтони наконец-то получит шанс узнать, насколько неточны юношеские воспоминания и как незначительные события его собственной жизни — скучный уик-энд в доме родителей Вероники, неосторожно брошенный намек, секс по-быстрому, растекшийся яичный желток на сковороде — смогли спровоцировать колоссальный взрыв, пощадивший самого виновника беды, но до основания разрушивший сразу несколько человеческих судеб вокруг него.
Британская критика тут же окрестила роман Барнса детективом без убийства — и в этом определении есть доля истины. В самом деле, читателю вместе с героем до самых последних страниц предстоит судорожно доискиваться — нет, не имени преступника, оно известно с самого начала, но сути его злодеяния. Однако хотя формальная интрига и обеспечивает Барнсовой литературной машинерии гладкий ход и безупречную динамику, самый эффектный фокус, который проделывает писатель, состоит в причудливой трансформации образа героя — неуловимой и оттого особенно впечатляющей.
Поначалу мы смотрим на события глазами самого Энтони — тугодумистого, заурядного, но порядочного и добродушного — и, как результат, полностью полагаемся на достоверность его воспоминаний и суждений. Однако незаметно, исподволь структура романной реальности искривляется, возникают новые ракурсы и точки зрения, и в простоватой наружности главного героя неожиданно для него самого начинают проступать демонические черты. И в тот момент, когда игнорировать этот факт становится невозможно, весь предшествующий его рассказ внезапно вздыбливается, выворачивается наизнанку, ощетинивается новыми смыслами, а единожды усвоенные детали предстают в совершенно ином свете. И читателю остается лишь гадать, как же он мог пойматься на удочку ненадежного рассказчика, почему проглядел нестыковку, отчего пропустил явное указание на то, что все было немного иначе... Однако пытаться «уследить за руками», то есть перечитывать роман с целью найти то заветное место, в котором образ героя дает трагическую трещину, не имеет смысла: Барнс с неподражаемым изяществом обманет читателя снова и снова. На то он, собственно, и Джулиан Барнс — пожалуй, самый тонкий, умный и изысканный автор, пишущий сегодня по-английски.
По собственному желанию / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр
По собственному желанию
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Театр
«Путешествие Алисы в Швейцарию» на сцене ЦДР
На моем театральном веку всхлипы и вскрики «Дорогу молодым!» раздавались множество раз. Даже постановления ЦК партии принимались. Вот и сейчас это один из лозунгов дня. Правда, не припомню, чтобы когда-нибудь так стенали о засилье... ну, не знаю, как бы поаккуратнее сказать, ветеранов сцены, что ли. Их хоронят, прямо-таки в одну братскую могилу, не оглядываясь ни на былые, ни на нынешние заслуги. Ну да бог с ними, с могильщиками. Речь-то о молодых. Так вот, как старая черепаха Тортила, хочу заметить, что таких широких возможностей заявить о себе не было на моей памяти никогда. Не счесть, сколько программ, проектов, грантов существует на московских сценах. Мастодонты более чем охотно открывают двери своих театров для дебютов. Напомните-ка, кто, к примеру, из учеников дебютировал у Товстоногова? Не вспомните.