Даже лидеры уличных протестных движений типа Алексея Навального или Евгении Чириковой выступают без «музыкального сопровождения». С Навальным, насколько мне известно, никто из музыкальных деятелей не солидаризировался. С Чириковой дружу я и дружит Юрий Шевчук. Но, по-моему, по части музыки на нас все и заканчивается.
Да, музыканты могут иметь твердую гражданскую позицию. Те же Вася Обломов и Леша Кортнев время от времени выступают на митингах. Другие выкладывают свои записи в Интернете — в диапазоне от группы «Рабфак» до каких-нибудь анархистов, — но не имеют партийно-политической принадлежности. Музыканты нередко выступают на концертах, приуроченных к политическим акциям. Например, в прошлом году они посвящали свои выступления защите 31-й статьи Конституции. Но играли при этом любую музыку.
Вероятно, поэтому сами протестующие порой используют как гимн песню Цоя «Мы ждем перемен», а новых гимнов не возникло.
Ситуация, когда музыкант солидаризируется с протестами, но не пишет об этом песен, — вполне обычная. Если вы вспомните классический русский рок, который принято называть революционным и бунтарским, то чистой политики вы там почти не найдете. Если разложить по полочкам тексты 80-х годов, то кроме Михаила Борзыкина и группы «Телевизор», целиком замешанной на политической тематике, а также одной-двух-трех песен у «Алисы» и «ДДТ», одной песни у «Аквариума» и одной, скажем, у «Облачного края» вы больше ничего не найдете.
Политическая песня у нас, как и на Западе, была скорее уделом бардов. Вот, например, Боб Дилан пел конкретно политические песни. Были и другие авторы, которые клеймили в текстах всяких там «хозяев войны» и «черных баронов». Но рокеры существовали отдельно… Классический случай «политического рока» — группа МС5 из Детройта. Она считается главной политгруппой на Западе конца 60-х, ее участники учредили движение «Белые пантеры». Но если послушать и разобрать их песни, то и там прямой политики нет. Темы — рок-н-ролльные: секс, наркотики, насилие и так далее… Правда, в паузах между песнями музыканты могли заявить — мол, давайте сделаем революцию.
Но, мне кажется, нашему року еще рано ставить диагноз. Все меняется быстро, и какой-нибудь «политрок» или «политрэп» у нас может появиться запросто. Потому что общественная ситуация стала более отчетливой. В нулевые, в отличие от черно-белой ситуации 80-х, все было вяло, смутно и размыто. Сейчас фокусировка наведена.
Печать времени / Искусство и культура / Художественный дневник / Замечено "Итогами"
Печать времени
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Замечено "Итогами"
В Москве завершает работу 15-я Национальная выставка-ярмарка «Книги России»
На 10 тысячах квадратных метров (около 400 экспозиций) было представлено более 150 тысяч наименований книг. Как всегда, издатели, читатели, книгораспространители, инвесторы и госчиновники, встретившись, подводили итоги: частью утешительные, частью не очень. Эксперты, участвовавшие в выставке, отмечали, что российская книгопечатная отрасль испытывает сегодня не самые лучшие времена. По словам главы Роспечати Михаила Сеславинского, в истекшем году рынок бумажных книг уменьшился на 6 процентов. Отмечается сокращение массовой читательской аудитории, а также падение печатных тиражей при росте числа наименований книг. Особенно эти тенденции заметны в провинции. В этом контексте весьма актуальным выглядело интеллектуальное наполнение выставки. Тут и конкурс юных чтецов «Живая классика», и круглый стол «Читающая среда современного подростка», и мастер-классы по воспитанию читательской грамотности.
Эксперты подметили еще один важный тренд: немалую часть бумажного книжного рынка сегодня «отъедает» электронный контент, предназначенный для чтения через экраны компьютеров и букридеров, а также аудиоверсии книг. Понятно, что в оцифрованном виде у литературного шедевра начинается совсем иное бытие. И оно уже не связано со старым добрым книжным переплетом. Впрочем, и профессиональные издатели, и энтузиасты-любители не упускают возможностей дать традиционной книге вторую жизнь. Например, предлагается сделать ее частью «продаваемого образа жизни», «клубным атрибутом» или подобием модного гаджета.