Название пьесы отсылает к известной книжке Аллена Карра, а словечком «самый» в скобках обозначается постмодернистское стремление от нее дистанцироваться. Там все-таки пособие, а здесь — литература. Хотя, между прочим, все комментаторы Карра сходятся на том, что он «красной нитью проводит мысль»: его способ построен на избавлении от страхов. То же можно сказать и о герое спектакля Константине, который сие пособие увлеченно читает и щедро цитирует. Только страх здесь один на всех персонажей — страх пустоты. Всем что-то в районе тридцатника, но они не живут, а маются. И работа у них какая-то невнятная, и личная жизнь безрадостная, и пьют без удовольствия, и изменяют без страсти, и отношения между собой выясняют с тупым равнодушием. Курение как раз стиль жизни, заполнение паузы. Попытка бросить — попытка хоть какого-то действия, если можно так сказать — самовыражения. Вдруг вырвешься из клубов дыма и что-то прояснится и вокруг, и в тебе. Нетрудно предугадать безуспешность подобных усилий.
Для постановки пьеса, скажем прямо, непроста. Разговоры, разговоры... Режиссер Филипп Лось вместе с художниками Михаилом Кукушкиным и Александрой Ловянниковой остроумно решили пространство малой сцены. Константин, которого тонко и темпераментно играет Алексей Гнилицкий, выдавлен в узкое пространство асфальтового цвета — то ли улицы, то ли жизненного коридора. Когда распахиваются по очереди входы в реальные миры — в его квартиру, в офис, куда он устроился на работу, в кухню, где живет его учитель, — они становятся цветными. Ну, будто сны. Со временем и не поймешь, какой ему грезится, а в каком он на самом деле существует. Собственно, то же самое произойдет и с событиями, которые в бездейственной пьесе к финалу будут налезать друг на друга. Убил ли Константин случайно жену? Взорвал ли учитель, потерпевший фиаско в просвещении гастарбайтеров, многоэтажный дом со всеми его обитателями, включая собственную дочку? Кто его знает — это ведь комедия, пусть и черная. По Дурненкову, похоже, все действительно произошло. По Лосю — вроде бы нет. Во всяком случае персонажи, какими их увидел театр, ничего совершить не могут. В чем их драма и состоит. Впрочем, все же не драма. Они все скорее жалкие. Кроме Саши/Коли — близнецов-братьев, которых смешно и обаятельно играет Иван Мамонов. Эдакая вариация Шен Те/Шуи Та. У актера юмор не совсем черный, но тарантиновский.
Мне кажется, режиссер до конца не определился в своем отношении к персонажам, потому спектакль то попадает в больные точки, то стреляет в молоко. Театр оказался куда снисходительнее автора, жалостливее, что ли. А за что, собственно, всех жалеть — не решил. Спектакль с таким посылом и кончить стоило чуть раньше. В тот момент, когда богатая фифа, подруга жены Константина, все советовавшая им завести домработницу, неожиданно для самой себя идет работать в детский сад, куда отдала сына. Прикипает там сердцем к девочке-дауну и... бросает курить.
Оставь надежду / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
Оставь надежду
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
Новый роман Чака Паланика «Проклятые» вышел в русском переводе
Для того сегмента российского книжного рынка, который заполнен непопсовой переводной литературой, эта книга, наверное, типична. На ее примере можно проводить маркетинговые исследования. У «Проклятых» средний для такой прозы тираж: 11 000 экземпляров. И средняя цена: 313 рублей на Ozon.ru, но можно найти и за 260. В России «Проклятые» изданы через два года после выхода на международный рынок — тоже узнаваемая ситуация. Роман, двенадцатый по счету в писательской карьере, сделан в русле предшествующих, и публика в блогах активно дискутирует на тему «не исписался ли автор». Манера у Паланика узнаваемая: одинокие герои, склонные к саморазрушению, черный юмор, дозированные пощечины общественному вкусу, короткие фразы. Но без таких клише его проза просто не была бы самой собой, поэтому вопрос о самоповторе повисает в воздухе.
«Проклятые» (в оригинале Damned, и лучше было бы переводить как «Проклятая») написаны о том, как дочь голливудских звезд, с детства приученная к наркотикам, порно и прочим безобразиям, умирает от передозировки марихуаны и попадает в ад 13 лет от роду. Аннотация к роману призывает забыть «кипящие котлы, ядовитый аромат серы и прочие ветхозаветные пошлости… В преисподней грешников ждет, в общем, вполне благоустроенная послежизнь». Не верьте. Правда, бесы в паланиковском аду никого не жарят, но с удовольствием расчленяют грешников и поедают их в сыром виде. Потом части срастаются, чтобы вновь стать пищей для демонов. А пейзажи с «Болотами Выкидышей» и зыбучими песками из ядовитых насекомых — почти дантовские, если не по букве, то по духу.