— Каким образом?
— Флуоресцентная метка находится в клеточной мембране. Волна вызывает изменение мембранного потенциала. Меняется потенциал — возникает флуоресценция. Надо сказать, что первым показал вращающиеся волны на препарате сердца овцы еще мой старший товарищ по пущинской лаборатории Аркадий Перцов. Однако тут была проблема. Ведь сердце трехмерное, сложное по форме, с разными типами и направлениями волокон. В свое время Аркадий сделал научный трюк. Взяв живое сердце овцы, которое еще работало, он поместил в него баллончик с жидким азотом и выморозил ткани изнутри, оставив только наружный слой клеток. Так он упростил систему, сделав ее двухмерной. Однако для дальнейших экспериментов такой подход не годился. И только в начале 2000-х мы смогли сделать это по-другому: вынимали сердце у новорожденного крысенка и с помощью различных ферментов разделяли ткань миокарда на отдельные клетки. Вплоть до 3—4 дня после рождения, когда происходит окончательная дифференцировка, эти клетки сохраняют способность снова образовывать связи между собой. Нам требовалось «разобрать» сердце на клетки, чтобы затем получить его в плоском виде — распластать культуру клеток на твердой подложке. Эту систему можно было досконально изучать. Только тогда мне до конца стало ясно, что закономерности, найденные для химических сред, работают и в сердечных тканях. И мы впервые показали, что спиральную волну, которая вызывает фибрилляцию в сердце, можно «согнать» высокочастотными импульсами и потом «убить» ее. Интересно, что для химической системы я показал действие этого механизма еще в 1983 году. Но доказать, что такое же возможно и в сердечной ткани, нам удалось только в 2007-м. Хотя эмпирически врачи стали применять так называемые антитахикардические водители ритма и раньше. На сердце подавали серии импульсов высокой частоты и прекращали фибрилляцию. Однако никто не мог сказать достоверно, что в таком случае происходит. Врачи искали в сердце какие-то точки, чтобы поместить электрод в нужное место... А мы объяснили этот процесс и показали, что импульсы действуют везде.
— Недавно вы вырастили в новой российской лаборатории такие же пленки из клеток сердца. Неужели вернулись на родину, чтобы повторять уже пройденное?
— В этом не было бы никакого смысла. Приглашение зарубежных ученых — общемировая тенденция. Сейчас, например, я одновременно работаю в Японии, где в рамках программы World Premier Initiative создано пять исследовательских центров. В качестве обязательного условия предусматривается участие не менее 50 процентов иностранцев. Такие центры в свое время создавались и в Германии. Это нужно для притока новых идей.
— И как — идеи имеются?
— Создав «плоское сердце», мы упростили систему до предела. Теперь ее сложность надо управляемо повышать. Сердце состоит из волокон — клетки в них расположены в разных направлениях. В моей лаборатории в Киото мы придумали, как приблизиться к этой модели. Для этого взяли нановолокна — сначала только для того, чтобы «вытянуть» клетки на подложке в нужном направлении. Но потом оказалось, что можно обойтись и вовсе без подложки, подвесив волокна. Так мы стали работать над получением объемных моделей сердца, состоящих из клеточных культур. При этом можно было создать систему нужной сложности. У нас в руках появился своеобразный конструктор.
— Собираетесь его использовать?
— Применений может быть множество. Как работает сердце? По клеткам бежит волна возбуждения, чтобы синхронизировать сокращения. Работа миокарда должна быть скоординирована, как у двухтактного мотора: предсердие — желудочек, предсердие — желудочек... Но вот что удивительно. Ткани сердца на 95 процентов могут быть нормальными, мощными, здоровыми. Но если в нем есть так называемые эктопические источники, крошечные участки, где волны возбуждения искажаются, — скоординированная работа клеток нарушается. Мощный насос перестает работать. Возможно, со временем мы научимся выращивать из клеток человека крошечные «заплатки», которые помогут исправить проводящую систему сердца. Так можно будет подойти к проблеме сердечной недостаточности, которая до сих пор считается неразрешимой.