Дом с историей
Первым известным владельцем этого участка в Литейной части на углу Сергиевской улицы и Кирочного переулка являлся ориентировочно в конце 1750-х годов генерал-поручик Абрам Петрович Ганнибал, тот самый «арап Петра Великого», прадед Пушкина. Как установили историки, спустя столетие, 17 июня 1855 года, по купчей дом перешел к князю Петру Никитичу Трубецкому. Именно тогда на месте весьма скромного «ганнибаловского» дома появился особняк с парадной лестницей и чередой великолепно отделанных залов, выполненный по проекту архитектора Гаральда Боссе. В 1874 году особняк купил Василий Львович Нарышкин, служивший чиновником Министерства иностранных дел, а по придворному ведомству числившийся камер-юнкером. Он имел поместья в Московской, Ярославской, Самарской, Саратовской губерниях и был человеком явно небедным. Позволить себе прикупить серебро от «Сазикова» мог без проблем. По всей видимости, он и был заказчиком.
Известно, что комплекс зданий по Сергиевской улице — двухэтажный главный дом и двух-трехэтажные жилые флигели вдоль восточной и южной сторон двора, то есть фактически городская усадьба, принадлежали семье Нарышкиных вплоть до 1917 года. Сам Василий Львович до революционных событий не дожил, уйдя из жизни в 1909 году. В доме же проживала его вдова Феодора Павловна, урожденная Орбелиани. Достоверно не известно, проживали ли вместе с матерью и дети Нарышкиных, коих было четверо — Лев, Кирилл, Ирина и Василий. К 1917 году Льву было 42 года, и он состоял в браке с Александрой фон Зарнекау. Кирилл, который на два года моложе брата, был тоже женат — на Вере Витте. 37-летняя Ирина к тому моменту успела второй раз выйти замуж — за Сергея Долгорукова. И наконец, Василию, самому младшему, было 32 года, он к 1917 году семьей обзавестись не успел. Пока не совсем понятно, как среди обнаруженных вещей оказались документы ротмистра Сомова. О нем известно лишь, что он является сыном действительного статского советника Сергея Михайловича Сомова. По некоторым данным, Сомовы — дальние родственники Нарышкиных. И чисто теоретически каждый из перечисленных людей, в том числе и Сомов, мог иметь отношение к ныне обнаруженному кладу, возможно, кто-то из них лично участвовал в закладке мешков и свертков в потайную комнату до лучших времен.
После октябрьских событий Нарышкины покинули страну, а принадлежавший им дом отошел государству. В 1930-е годы здесь размещались управление искусств при Ленсовете и редакция журнала «Искусство и жизнь». С конца 1940-х и до начала 1990-х — поочередно отделение общества «Знание» и трест столовых Дзержинского района. Конечно, можно чисто теоретически предположить, что кто-то из потомков Нарышкиных знал о припрятанных ценностях и мечтал когда-нибудь до них добраться, но то ли не хватило времени, то ли желания впутываться в эту историю. Не исключено также, что, если бы реконструкция этого дома грянула раньше, а не только сейчас, когда здание практически посыпалось, клад с мешками серебра давно бы уже стал всенародным достоянием. Впрочем, должен ли он целиком и полностью принадлежать народу? Есть те, кто думает иначе.
Все к столу
О претензиях на клад (сразу скажем: безосновательных) объявили около десятка человек с фамилией Нарышкины — от депутатов до адвокатов. Коммунисты Петербурга вообще потребовали отдать им весь клад целиком и полностью, ссылаясь на декреты советской власти о национализации имущества. Тем временем по всему миру сейчас ищут потомков обширного рода Нарышкиных. Как рассказал «Итогам» представитель ассоциации членов Дома Романовых в России Иван Арцишевский, он уже связался с несколькими потомками Нарышкиных во Франции: «Уверенно могу сказать: никто из них никогда не станет претендовать на этот клад, им это даже в голову не приходит, они говорили и говорят — все принадлежит русскому народу». Попутно удалось найти потомков того самого ротмистра Сомова, который эмигрировал в 1917 году во Францию, где умер в 1976-м. Его потомки живут сейчас в Австралии и якобы уже заявили о своем желании приехать в Петербург — но не за серебром, а просто чтобы увидеть своими глазами дом, где найдены вещи их предка.
По мнению искусствоведов и музейщиков, судьбу серебряного клада, имеющего, по примерной оценке, стоимость в миллионы долларов, должны определять специалисты. Но в любом случае они настаивают на том, что к нему надо относиться как к музейному достоянию. По словам Марины Лопато, того количества серебряных изделий, которое было в стране до революции, увы, давно уже нет. Его не увидеть ни в Зимнем дворце, ни в других собраниях. Когда-то советская власть поступила с ценностями варварски — что-то продали за рубеж, что-то переплавили, что-то разворовали. В неизвестном направлении разошлось серебро Шуваловых, Шереметевых, Строгановых. И потому мы еще должны сказать спасибо Нарышкиным за умение надежно прятать клады.