Санкт-Петербург
Врач от бога / Спорт / Exclusive
Врач от бога
/ Спорт / Exclusive
«Пациентов с улицы я не беру. Но за каждого перешагнувшего порог моей приемной несу личную ответственность и веду его по жизни», — рассказывает легенда отечественной спортивной медицины Василий Авраменко
Рабочий кабинет заслуженного врача России, начальника отделения традиционной медицины врачебно-спортивного диспансера ЦСКА Василия Авраменко больше напоминает Зал славы. Стены увешаны фотографиями, запечатлевшими хозяина помещения вместе со спортивными звездами первой величины. От их перечисления аж дыхание перехватывает: Сергей Бубка, Татьяна Лебедева, Елена Слесаренко, Анна Чичерова, баскетбольная сборная СССР во главе с легендарным Арвидасом Сабонисом. Евгений Примаков и Никита Михалков, конечно, не спортсмены, но и их фотографии на видном месте. Все эти известные люди — пациенты профессора Авраменко. Многих из них он называет своими духовными детьми, а они его величают почтительно: Батька.
— Вы, Василий Антонович, родились 31 декабря. О том, что происходит в больницах под новогодние праздники, гуляет масса легенд и анекдотов. Не потому ли решили пойти в медицину, чтобы навести порядок?
— (Смеется.) Нет, выбор профессии с этим не связан. Время моего появления на свет принесло скорее другие неудобства. Понятно, что в Новый год день рождения нормально отпраздновать не удается. Отмечаю его в семье, узким кругом. С друзьями приходится встречаться ближе к середине января, когда все отгуляют новогодние каникулы, вернутся из зарубежных поездок.
— У вас хорошая наследственность, оба ваших родителя прожили долго и во здравии. Знаете секрет их долголетия?
— Физический труд, вот главный секрет. Отец с матерью жили на Украине, были простыми крестьянами. Летом вставали в четыре утра, зимой на час-два позже. Наша семья держала птицу и скот, о них нужно было заботиться — кормить, пасти. Естественно, мне тоже приходилось этим заниматься. Помню, как-то во время учебы в мединституте наш курс послали в колхоз, «на картошку». Пришли мы на ферму, а там никого — все доярки разболелись. Вызвался их подменить. Председатель страшно удивился, когда я надоил столько же молока, сколько профессиональные доярки. Доильных аппаратов тогда ведь в деревне не было, все нужно было делать руками.
Мама прожила до девяноста лет, недавно я ее похоронил. Как-то звоню ей, спрашиваю, как дела. Она отвечает: «Сынок, ты знаешь, годы начинают брать свое. Сегодня тридцать тачек навозу на огород вывезла, разбросала их, и уже усталость чувствуется». В 90 лет, представляете! В деревне у нас нормального храма не было, после революции его разрушили большевики. Поэтому мама на Крещение выходила во двор, доставала ведро воды из колодца, зажигала свечи и молилась. Этой водой окропляла скотину, птицу, дом, сарай. Остаток переливала в литровую банку, подписывала год и ставила в подвал. Они там так и стояли целыми десятилетиями — 50-е, 60-е, 70-е годы. Поразительно, но вода в них оставалась чистой и прозрачной, будто ее только что налили.
И все-таки свои секреты у родителей были. Мама всю жизнь выращивала и собирала лечебные травки, делала из них разные чаи — тонизирующие, успокаивающие, усыпляющие. Я потом с их помощью восстанавливал спортсменов. Все великие пользовались этими чаями — Бубка, Сабонис, Куртинайтис, Гомельский... И в день ее рождения, 14 октября, аккурат на Покров, звонили ей по телефону, поздравляли и благодарили. Свою лепту вносил и отец: он занимался пчеловодством, держал большую пасеку. У него для лечения я брал мед, маточное молочко, пыльцу...
В 17 лет я окончил деревенскую школу и поступил в Луганский мединститут. Накануне отъезда отец вдруг взял меня за руку: «Хочу сказать тебе что-то важное». В доме говорить не стал, отвез на пасеку. Показал на ульи: «Сынок, завтра ты улетаешь из нашего семейного гнезда. У тебя есть два пути. Первый — водка, блуд, разврат. Второй — работа от зари до зари, как у пчелок. Будешь честно трудиться, Господь даст тебе достойное место под солнцем». Так сказал батька, простой деревенский мужик-пахарь, сержантом дошедший до Берлина.