Вечером едем на матч в автобусе. Потихоньку спрашиваю игроков, как, на их взгляд, закончится встреча. Сабо вздыхает: «Если бы с американцами играли в финале, было бы хотя бы «серебро». А так…» Волков машет рукой: «Антоныч, чудес не бывает. У нас абсолютно нет шансов». То же самое твердят и другие. Сообщаю о настроении игроков Папе. Тот берет у корейца-водителя микрофон и на весь салон объявляет: «Бандиты, не класть в штаны. Порвем черных в клочья!» Ребята засмеялись, на душе стало чуть легче.
Приехали на стадион, первыми в раздевалку, как всегда, зашли баскетболисты, я и массажист Володя Беляков. Гомельский обычно минут двадцать там не появлялся, держал паузу. Игроки переодеваются, Беляков массирует, я замерял у ребят пульс. У всех примерно 50—55 ударов в минуту, значит, абсолютно спокойны. Вошел Папа, чтобы провести собрание перед игрой. И тут он выдал то, ради чего не спал всю ночь. Гомельский вспомнил лучший матч в карьере каждого из двенадцати членов сборной. Нашел самое дорогое, что было у каждого игрока, — жена, дети, родители, затронул самую сокровенную его струнку, заглянул каждому в самую глубину души. Произнес свою пламенную речь и вышел, а я бросился снова замерять пульс у ребят. У всех было по 105—115 ударов в минуту! А ведь они спокойно сидели на скамейке, без физической нагрузки. Так зажег их Папа, не зря его считают выдающимся психологом.
На матч ребята вышли с горящими глазами. Они боролись не за каждый метр — за сантиметр площадки. Дрались за каждый мяч, прыгали за ним на паркет, на оградительные щиты, разбивались до крови. С первых минут наша сборная вела в счете. И американцы, не ожидавшие такого настроя соперников, дрогнули. После этого на финал против югославов мы выходили в полной уверенности, что победа останется за нами. Уступить им «золото» было просто невозможно. Хорошо помню последние секунды решающей встречи. Когда прозвучала финальная сирена и игроки на скамейке запасных устроили кучу-малу, Папа абсолютно спокойно снял очки, протер их, аккуратно положил в нагрудный карман пиджака, кинул мне: «Антоныч, наступил мой звездный час. Поднимай бандитов, пусть идут меня качать!» — и направился в центр площадки. Когда ребята настигли его и начали подкидывать в воздух, я поначалу даже испугался. На волне эмоций наши гиганты подбрасывали Гомельского метра на три-четыре, его маленькое тельце взлетало куда-то под самый потолок.
Празднования начались еще на допинг-контроле. От нашей команды туда вызвали Сабониса, Куртинайтиса, Тихоненко и Марчюлениса, от югославов — несколько человек во главе со знаменитым Драженом Петровичем. Соперники были подавлены, и ребята, чтобы хоть немного поднять им настроение, стали накачивать их пивом. Из медицинского кабинета все вышли уже под хорошим градусом. По дороге в Олимпийскую деревню юги купили и выставили нашим как победителям ящик «Наполеона». Его принесли в Ленинскую комнату, которая и стала эпицентром празднований. Поздравляли сборную целыми делегациями, и не только от других советских команд. Гости шли со всей Олимпийской деревни — африканцы, азиаты, австралийцы. Пили все, что пьется, закуски практически не было. Спиртное запивали кока-колой, которую спортсменам бесплатно раздавали на Играх. Ночью открыли окна, включили музыку, начали петь песни... Дошло до того, что в три часа Грамову позвонил президент МОК Самаранч: «Господин министр, я поздравляю советских баскетболистов с победой на Играх. Однако хочу подчеркнуть, что соревнования продолжаются и завтра будут новые старты. Пусть Олимпийская деревня поспит, успокойте своих немного».
Грамов тут же перезвонил Гомельскому, тот — ко мне: «Антоныч, угомони бандитов!» Являюсь в Ленинскую комнату, там море народа, все уже готовые. Бутылками со спиртным уставлен весь стол, пустых банок от кока-колы на полу по колено. Я понял, что пиршество не остановить, и доложил об этом Папе. Идем с ним по коридору, разговариваем, навстречу попадается Александр Белостенный. Гомельский среагировал моментально: «Белый, завтра утром будут вручать значки «Заслуженных мастеров спорта». Грамов сказал мне, что наградят всех, кроме тебя. Дескать, трижды одному и тому же человеку он вручать значок не станет. Но если ты весь этот пьяный колхоз успокоишь и уберешь в комнате, я готов за тебя похлопотать».
Естественно, это была выдумка. Мгновенная импровизация, базировавшаяся на отличном знании подопечных. С Белостенного звание ЗМС к тому моменту снимали уже дважды. Один раз за вождение автомобиля в нетрезвом состоянии. Как-то он со своим приятелем, заместителем министра спорта Украины, после какой-то пьянки ехал по Киеву и врезался в телеграфный столб. За рулем «Волги» находился Белый, который отделался легким испугом, а вот друг его погиб. Второй — за контрабанду валюты. Нас обычно на границе проверяли не очень тщательно, но тут Гомельский с кем-то поругался, и таможня получила указание: потрясти! Начали обыскивать, кто-то успел валюту припрятать, а Белый на вопрос: «Что у вас в карманах?» — бесхитростно вытащил двести долларов. Его сняли с самолета, составили протокол. Под раздачу вместе с ним попал и Игорь Миглиниекс, который как военнослужащий даже на губу угодил...