Авторы идеи ссылаются на западный опыт. В большинстве штатов США действует специальный налог на прохладительные напитки и фастфуд, в Финляндии есть налог на мороженое, в Венгрии — на чипсы. Во Франции обсуждается вопрос о повышении налога на продукты с использованием пальмового масла аж на 300 процентов.
Впрочем, некоторые эксперты предупреждают, что после введения налога на вредную еду мы рискуем получить «датский эффект». В 2009 году в Дании ввели налог на чипсы, а в 2011-м — на продукцию с повышенным содержанием жира. Результат оказался неожиданным. Меньше жирного датчане есть не стали, зато пополнились кассы немецких магазинов: датчане повадились ездить за колбасой в соседнюю Германию. Такой же сценарий возможен и у нас. Из центральной части России «колбасные электрички» отправятся в соседнюю Украину или Белоруссию, а с Дальнего Востока — в Китай.
«Даже если цены на вредные продукты повысятся у нас на 20—30 процентов, то спрос на них вряд ли упадет, — считает Виктор Тутельян. — Люди все равно будут есть привычную им еду и искать способы купить ее подешевле. Не так просто изменить вкусовые предпочтения. А производители в убытке не останутся. Налоги компенсируют повышением цены на вредную продукцию, а под шумок повысятся цены и на все остальное».
Директор Института проблем глобализации доктор экономических наук Михаил Делягин называет затею с введением налога непродуманной: «Если мы считаем те или иные продукты вредными, они должны быть запрещены. Если мы считаем их сомнительными, но вред от них не доказан (европейская позиция в отношении ГМО), мы должны обязать размещать на них хорошо заметную маркировку, как это делает Евросоюз и что оспаривают США при помощи механизмов ВТО. Конечно, на них можно ввести акциз — налог на пороки, однако надо понимать, что указанные товары отличаются более низкой себестоимостью, а значит, стоят дешевле. В России они выполняют важную социальную функцию. Введение подобного акциза может сделать их недоступными для беднейшей части общества и ухудшить его положение. С другой стороны, в условиях монополизации торговли повышение цен на товары с добавками может быть использовано торговыми сетями как предлог для повышения цен на «здоровые» продукты, чтобы поддерживать ценовую дистанцию, что вряд ли будет приветствовать кто бы то ни было, кроме самих торговых сетей».
Председатель Союза потребителей России Петр Шелищ отмечает и такую особенность: жители Западной Европы в среднем тратят на еду 5—10 процентов своего месячного дохода, тогда как мы — 30—40 процентов. То есть, пытаясь уберечь нас от вредных продуктов, законодатели по большому счету изменят это критическое соотношение — нам придется тратить на еду уже половину дохода. Последствия с точки зрения экономики неблагоприятные — потребитель станет меньше покупать газет, журналов, книг, турпутевок, одежды и прочих товаров неповседневного спроса. Еще один сценарий — станем питаться совсем уж бросовыми продуктами. Прецедент имеется: апофеозом знаменитой антиалкогольной кампании стало появление на прилавках спирта «Ройяль»...
При участии Елены Зигмунд
Постой-ка, брат мусью / Общество и наука / Телеграф
Постой-ка, брат мусью
/ Общество и наука / Телеграф
Весельчаки из Тюменского театра, предложившие Жерару-Ксавье Марсельевичу Депардье должность премьера в труппе с завидным окладом в 16 тысяч рублей и возможностью добрать на доплатах, антрепризах и чесе по райцентрам аж до 25 тысяч, в своей шутке были недалеки от истины. И то ведь сказать — а чем еще заниматься в России новому ее гражданину? Виноград здесь растет плохо, виноделие никак не оправится от лигачевской антиалкогольной кампании… Кино — заработок нерегулярный: ну покончит с Распутиным, ну сыграет Пугачева в подлинных декорациях, имеющихся в тобольском музее... А театр хоть и скудно, а кормит. Да и 13 процентов — налог соблазнительный, двадцатка чистыми набежит…
Вскоре, конечно, минуя даже заслуженного, получит народного. Худрук вразрез со штатным расписанием, но учитывая высокие связи звезды, еще тысчонку-другую накинет… Короче, прожить можно. Все же не три четверти дохода государству отдавать, не так обидно.
Но перспективы все равно грустные. Много ли есть в российской истории персонажей, роли которых можно заполучить в исторических сериалах с такой-то внешностью? Петра Великого не сыграешь, тот был тощ и длинен, Пушкина — тем более, Ленина, не дай бог — коммунисты станут протестовать. И останется, как ни крути, только театр. И скоро с небольшим и приятным акцентом будет он декламировать в застольях известный актерский стишок: «Тяжела и неказиста жизнь российского (раньше говорилось «советского») артиста…» И со всех сторон будут тянуться с рюмками коллеги-доброхоты и поклонники: «Ну, Жерарушка, за искусство!» Учитывая природную склонность, развитие сюжет получит естественное — не он первый, не он последний в истории русского театра…