— Важнейшей проблемой современного общества вы называете распространение лженауки. Как вам кажется, этот процесс по-прежнему набирает обороты или тормозит?
— Торможения пока не видно. С тех пор как я занялся популяризацией науки, проблема стала еще острее. Деятельность всевозможных шарлатанов и астрологов стала более широкой. Это существенный вопрос, который отражает растерянность в умах в наше переходное время. Объемы средств, которые обращаются в этой сфере, сравнимы с финансированием науки в целом. Отношение к науке в государстве напоминает мне анекдот про лошадь и цыгана, который в целях экономии стал давать ей вдвое меньше овса — и ничего, ходит. Тогда он сократил паек еще вдвое — опять жива. Цыган снова урезал количество овса. Наконец лошадь сдохла. Так и наука. Нельзя же так долго испытывать ее на выживаемость!
— Вам никогда не хотелось позвать на передачу какого-нибудь лжеученого, разоблачить его в эфире? Например, Петрика, который пропагандирует систему очистки воды.
— На одной конференции он меня преследовал с маниакальной настойчивостью. Уговаривал поддержать его и взамен дать мне сто тысяч. Я уточнил: «Рублей?» Он гордо заверил: «Долларов!» На этом наше знакомство, к счастью, закончилось. А вообще в самом начале телекарьеры я приглашал знаменитого уфолога Ажажу, и мы говорили про НЛО. Была такая идея — пригласить и прилюдно разоблачить. Для этого была выстроена следующая мизансцена: мы сидели за узким столиком, я — в профиль (это очень агрессивная поза), а он такой маленький, тщедушный человек, смотрит в камеру, и был образ, что я как коршун на него налетел и прямо-таки заклевал. Результат был прямо противоположный желаемому: все симпатии зрителей оказались на стороне уфолога. Мы получили пять тысяч возмущенных писем — как вы могли так оскорбить человека? Это было по неопытности, сейчас бы я так снимать не стал, со всеми собеседниками, независимо от их точки зрения, я доброжелателен. Правда, приглашаю только тех, кого уважаю.
— Сергей Петрович, в 80-е годы мой отец тоже преподавал в Физтехе, и тогда, я помню, всех взбудоражила история, как на вас напал какой-то псих с ножом…
— С топором, милая! Это случилось в Физтехе в 1987 году. Я прочитал лекцию, иду к себе в кабинет. Вдруг почувствовал сильный удар по голове сзади. Боли не было: я даже подумал, что кто-то резко хлопнул мне в ухо, такая дурацкая шутка. Я обернулся и получил второй удар по голове. Только тут я понял, что какой-то парень бьет меня топором. И тут со мной что-то случилось, что-то во мне взорвалось, какие-то запаянные первобытные инстинкты. Я ничего не помню, помню только, как очнулся через какие-то секунды лежащим на нем сверху, и топор уже у меня в руках. Это был небольшой туристский топорик, но очень остро заточенный. Этот парень подо мной барахтается, дерется, и я чувствую, что он очень сильный. Я замахнулся и тут понял, что это непедагогично — на глазах студентов убивать человека. Что делать? Отпустить-то его тоже нельзя! Я держу топор и думаю, куда бить. Все это опять же доли секунды. Это в кино они барахтаются минут пятнадцать, и все ничего. Решаю бить по глазам. Но это страшный удар, я бы убил человека, предварительно изувечив его, и мне потом с этим пришлось бы жить. Тогда я решил ударить его по зубам. А в это время жена как раз вставляла себе зубы, и я знал, как это дорого. Тогда я перевернул топор и ударил его обухом по лбу. Ударил сильно, он сразу затих и лежал как колода. А я встал, сказал студентам, чтобы смотрели за ним, потому что он опасен, и пошел на кафедру. Моя помощница Наталья Ивановна потом долго вспоминала, какой испытала ужас, когда открылась дверь и вошел профессор Капица с топором и весь в крови. Я сказал ей, чтобы вызывала милицию и «скорую», а дальше опять ничего не помню.
Меня отвезли в Боткинскую, где незадолго до этого уговаривали лечь на операцию по поводу радикулита, но я не хотел трогать позвоночник. И вот лежу в сумрачном состоянии и вижу знакомого нейрохирурга, который говорит: «Я хотел ваш спинной мозг, а мне достался головной». Такой вот ужастик.
— Кем был нападавший?