— Как собираетесь отметить восьмидесятипятилетие, Андрей Дмитриевич?
— И представить не могу, что мне столько лет... На моей малой родине, в Твери, готовится событие грандиозное: открытие Дома поэзии моего имени. Ведь я — почетный гражданин Твери и Тверской области. Возглавляю Тверское землячество. Когда мне исполнилось восемьдесят, у меня был вечер на берегу Волги. Там поставили специальную баржу, разбили сцену, устроили салют... Приехали звезды эстрады: Лариса Долина, Валентина Толкунова, Вячеслав Добрынин, Лев Лещенко... Не поверишь: по данным милиции, собралось до ста тысяч зрителей!
Удивительная была атмосфера. В Тверь приехали мои дочери, зять, младший внук Андрей, мой полный тезка — Андрей Дмитриевич Дементьев, известный киноактер. И, что самое удивительное, одновременно с тогдашним министром культуры России Александром Авдеевым приехали все бывшие послы РФ в Израиле. Я читал стихи и ощутил активное соучастие людей, которые на 30—40 лет меня моложе. Потрясающее соучастие! И тогда я окончательно понял, что поэзия поистине бессмертна. Слово вселяет надежду. В нашей стране в стихах всегда глаголет истина.
— Да будет так и впредь! С днем рождения, дорогой Андрей Дмитриевич!
Классик из «Стасика» / Искусство и культура / Театр
Классик из «Стасика»
/ Искусство и культура / Театр
Дирижер Ара Карапетян: «Думаю, Урин единственный человек, который может навести порядок в Большом»
После того как кресло ГЕНдиректора ГАБТа займет бывший гендиректор МАМТа Владимир Урин, освободившееся кресло гендиректора «Стасика» (так ласково в театральной тусовке именуют МАМТ) займет известный дирижер Ара Карапетян. Его, проработавшего заместителем у Урина много лет, «Итоги» расспросили о бывшем начальнике, снискавшем славу классика театрального администрирования.
— Вы ожидали ухода Владимира Урина в ГАБТ?
— Нельзя назвать это неожиданностью. Разговоры с Владимиром Георгиевичем об этом назначении велись давно, но он отчаянно упирался. Теперь, конечно, наступили перемены в моем ощущении творческой жизни. Огромная и лучшая ее часть осталась позади с его уходом. Я работаю в театре почти 17 лет, Владимир Георгиевич — 18. Все изменения происходили при моем участии.
— И многое изменилось?
— Вы же помните, что представлял собой театр в начале девяностых, когда ушла труппа вместе с Евгением Колобовым? Оркестр и хор, лучшие солисты, все музыкальные инструменты и ноты, библиотечный фонд. Театр остался голым. И новое руководство ставило одну задачу: любым способом перезапустить процесс. Поэтому брали на работу абы кого.
— Даже так?
— Почти. Приходил человек, его спрашивали: «На чем играешь?» — «На скрипке». — «Ну иди в яму». Никаких прослушиваний, подтверждений квалификации. В театр попало колоссальное количество случайных людей. Хотя были и те, кто составлял в прошлом славу Советского Союза, — те же Вячеслав Осипов, Виктор Черных, Леонид Болдин.
— Как же в итоге удалось утрясти кадровый вопрос?
— Работа по приведению в порядок состава вначале шла тяжело. Людей надо было уговаривать, кого-то приходилось обижать. Но в 2006 году появились поправки в Трудовой кодекс, согласно которым мы могли проводить аттестации творческих работников, и все стало намного прозрачнее. Аттестации стали регулярными. С теми, кто сдерживал театр в его мощном рывке, нам удалось расстаться. Постепенно мы поднялись на серьезную высоту. В прошлом году наш спектакль «Война и мир» был в пятерке лучших оперных спектаклей Европы.
— Сколько премьер в год вы сейчас выдаете?
— Пять-шесть. Это безостановочное производство. Театр, как поезд, несется на всех парах. Набрать обороты удалось где-то в 2008-м, после реконструкции. Сегодня у нас один из самых высоких рейтингов посещаемости. Зал наполняется на 96 процентов.
— Во многом это заслуга уходящего гендиректора?
— Конечно. Ведь на самом деле как бы ты ни пыжился, сколько бы денег ни вкладывал в рекламу, если народная молва, так называемое сарафанное радио, не создаст спектаклю положительную репутацию, у тебя будет полупустой зал. А люди приходят за эмоциями.